ещё какого-нибудь агента Франадема выследят, кроме меня, — спокойно объяснил библиотекарь. — Но, честно говоря, на это я и рассчитывал: что даже в случае моей ошибки они дадут нам порезвиться. А тогда и я, заметив её, приму свои меры…
И, поколебавшись, прибавил:
— Штрой умеет просчитывать подобные «шахматные партии» на много ходов вперёд. Я бы даже не удивился, если бы в конце концов оказалось…хотя это не должно вас расхолаживать в ваших поисках…
— Что? Говорите же!
— …что и всю историю с Белой Маской он затеял лишь для того, чтобы поймать на эту приманку как можно больше вражеских лазутчиков. Или ещё зачем-нибудь…
Аксель понял, что Титир думает сейчас о трёх маленьких, скромных крестиках на полях толстых официальных справочников.
— Ладно, а курьеры-то для чего, если есть эта тварь с балкона? — спросил он.
— Чтобы обеспечить постоянное наблюдение: ведь курьер должен отлучаться для доклада тем, кто его послал. Она и сейчас храпела бы там, если бы я дал ей такую возможность…Ну ничего, у меня тоже найдётся парочка сюрпризов! Лишь бы они не объявили чрезвычайное положение — это единственное, чего я по-настоящему боюсь…
— А что будет тогда? — тревожно спросил Аксель.
— Отключат волшебное поле на одном или нескольких Ярусах, чтобы мы не смогли больше колдовать. В этом случае нам придётся уходить по громадным лабиринтам лишь с помощью наших собственных ног, и лифты нам тоже не помогут!
— Думаете, они это сделают?
— Не должны…Это крайняя мера, и за всю историю Подземного Мира она применялась только дважды. Ведь тогда и наши преследователи не смогут колдовать. Да ты не волнуйся, я всё равно найду выход, если останусь…
Оборвав себя на полуслове, Титир тревожно замер, наклонившись вперёд. Таким Аксель и запомнил его — окаменевшим, как статуя, на фоне книжных полок и тихой воды. А затем из боковой протоки, которую лодке предстояло миновать, начал выдвигаться ей наперерез нос другой гондолы — видимо, более крупной. Через две-три секунды покажется её корма…
Страшно оскалившись, Титир быстрым, как молния, заклятием лишил Акселя речи и столкнул в воду с борта, противоположного подплывающей гондоле. Погрузившись полностью и сделав судорожный кувырок, Аксель обнаружил, что чуть недостаёт ногами до дна. Впрочем, ему нетрудно было повиснуть, уцепившись за корму: лодка сейчас шла носом вперёд. Точнее говоря, она уже не шла, а, чуть покачиваясь, замерла на месте. Что происходит наверху, мальчик не видел, но, затаив дыхание, слышал голоса.
— Здравствуй, мудрый хранитель знаний, — раздался над каналом тягучий, слегка мяукающий голос, некоторыми интонациями напомнивший Акселю вкрадчивую манеру Фибаха. Поразило его и то, что эти слова были произнесены на диалекте Сан Антонио, а не на скрежещущем языке низших духов или даже музыкальном наречии духов звёздных — ни того, ни другого он, конечно, и не понял бы.
— Здравствуй, Мертвец, — безмятежно ответил Титир, словно оторвавшись от привычного чтения. — Что это ты говоришь со мной на языке людей? Похоже, ты слишком долго пробыл в их обществе, чтобы соблюдать наши обычаи, а?
«Кья!» — Аксель чуть не хлебнул воды открытым ртом, после чего непременно закашлялся бы и погубил себя и всех. Но каким-то чудом лишь пустил пару пузырей…Выглянуть бы, увидеть это чудовище! Только как?
— Я говорю с тобой на языке, к которому привыкли вы с Меданарфом, — мяукнул с издёвкой невидимый собеседник. — Но я рад, что ты всё ещё помнишь о таких мелочах, как наши обычаи. Будь у меня время, я бы даже попросил тебя напомнить мне, как мы поступаем с предателями…
— Всегда рад помочь! — воодушевился Титир. — Скажу тебе не хвалясь: мало кто знает судебный Устав лучше меня. Ты ведь знаешь, я был экспертом ещё тогда, когда тебя судили. Так вот, прежде всего…
— Хватит ломать комедию! — прервал его Кья. — Не волнуйся, я помню, как ты науськивал на меня судей. Мы ещё вернёмся к этому, но сперва я хочу узнать другое. Где дети?
— Спроси своих шпионов. Ты расплодил их в таком количестве… Боюсь, скоро они сожрут нас всех. Разве они не сказали тебе, что дети давно на пути домой?
— У моих шпионов уже в глазах троится от твоих штучек, — пожаловался Кья. — Я просто не знаю, кого слушать — вот и решил верить только тебе. Когда вытрясу из тебя правду…Что же ты не проводил гостей хотя бы до лифта? И как, скажи, могли они на нём подняться, если на каждом Ярусе их уже который день ждёт засада? Ведь мы с тобой оба понимаем, что заклятие Невидимости тут не поможет!
Титир молчал.
— Они где-то здесь, — доверительно сказал Кья. — Ты мне покажешь? Лёгкая смерть — это тоже кое-что, поверь мне…
— Кому же и знать, как не тебе! — насмешливо бросил старый библиотекарь. — Ведь ты уже давно стал живым трупом, более жалким, чем любой фантом…
— Но перед этим живым трупом по-прежнему стоит навытяжку любой Главный Диспетчер! — ответил Кья с лютой злобой. — Так ты решил сдаться по всем правилам, старина? И пока эти идиоты-патрульные будут возиться с тобой, детишки ускользнут? А знаешь, я, пожалуй, не стану тебя арестовывать: ты ведь куда-то плыл. Лучше я провожу тебя…Не сметь!
Вспышка голубого пламени ослепила Акселя, словно рядом взорвалось мощнейшее заклятие — но сейчас же её сменила другая, ещё более мощная. Затем лодку вдруг качнуло, как если бы в неё беззвучно прыгнула гигантская кошка, что-то тяжёлое рухнуло на дно гондолы, сдавленный стон…и всё затихло. Мальчик застыл в тёплой воде, дрожа от озноба, и если бы там, наверху, кто-то прислушался, он мог бы обнаружить Акселя по стуку зубов. Однако миг спустя раздался мягкий плеск — и та, другая лодка двинулась прочь. Аксель не мог точно приметить, куда именно: он лишь почувствовал, что остался на Центральной Спирали один. В полной тишине…Это было ужаснее всего!
Если бы не мысль о девочках, он тут же ринулся бы в гондолу — но сейчас надо было уцелеть и спасти их. Аксель набрал в грудь воздуху и поплыл под водой в боковую протоку, откуда появился дух-убийца. Плыл он с открытыми глазами, которых нисколько не слепила вода (словно он был в маске), обогнул какую-то тёмную преграду, затем, достигнув ближайшего стеллажа, встал ногами на полку и осторожно высунул голову из воды. Лодка Титира неподвижно и страшно застыла на прежнем месте. Чуть слышное заклятие сквозь зубы — и она тихонько, словно бы увлекаемая течением, двинулась к Акселю. Ещё минута…её уже нельзя разглядеть с Центральной Спирали…Мальчик рывком перебросился через борт и застыл на коленях.
Титир лежал на дне гондолы лицом вниз, со скорченными ногами и сжатыми в мучительной судороге пухлыми ручками. Мятая шапочка сползла с темени на затылок. Он был ещё жив, но звуки хриплого дыхания становились всё слабее. А из переплёта-туловища, там, где должен был находиться позвоночник, торчал тёмный кривой шип — или коготь? — длиной с акселево предплечье, вделанный в аспидно-чёрную костяную рукоять…Аксель с омерзением взялся за эту рукоять, выточенную в форме поджавшего лапы паука, и вырвал шип из спины Титира. Тот захрипел сильней, но ни капли крови не выступило из тёмной круглой раны в спине — да и на самом жвале не было ни следа её. Швырнув орудие убийства в воду, Аксель перевернул старика лицом вверх. Тот был бледнее марева, висящего над утренними каналами, губы запеклись, рысьи глаза незряче остекленели. Из последних сил Титир прошептал:
— Прячьтесь…в арку…скорей…вер…нётся…
— Вернётся? Домой? — переспросил Аксель, чувствуя, как по его щекам текут слёзы. — Вы это хотели сказать, господин Титир?
— Вернётся…он! — И Плоский Библиотекарь откинулся на дно лодки. Он был мёртв.
Аксель никогда ещё не видел покойника, но остекленевшие глаза и замершее дыхание сказали ему ужасную правду. До конца осознать случившееся мальчику помешал слабый плеск воды за плечом, который он не услышал бы, если бы не предсмертные слова Титира. Рывком обернувшись, Аксель успел заметить длинный нос чужой гондолы, замаячивший на большом канале, и бросился ничком на дно своей. Кья возвращался! Наверное, никуда и не уплывал, рыскает вокруг…Аксель сжался в комок, готовясь к худшему.
