-- Фостер! -- сказал я.
-- Я же пошутил, -- сказал Фостер. -- Просто маленькая шуточка. На-ка, хлебни еще вискача.
-- Спасибо.
-- Вайда? -- сказал Фостер.
-- Да, -- ответила она. -- Было бы чудесно глотнуть еще. Успокаивает.
-- Старый индейский транквилизатор, -- сказал Фостер.
-- Ты присмотришь за этим местом день или два, пока мы съездим в Мексику на аборт, -- сказал я. -- Ты не умрешь от того, что раз в жизни поработаешь по-настоящему. Ты уже столько лет не крутил колесо.
-- Да у меня в пещерах полно работы, -- сказал Фостер. -- Знаешь, какая ответственность -- книги таскать, складывать, охранять, следить, чтобы грунтовыми водами не подмочило.
-- Грунтовыми водами? -- в ужасе воскликнул я.
-- Забудь, я этого не говорил, -- сказал Фостер. -- Неохота сейчас во все это вдаваться, ладно -- я присмотрю за библиотекой, пока вы не вернетесь. Мне это не нравится, но ничего не поделаешь.
-- Грунтовые воды? -- повторил я.
-- Что тут нужно делать? -- спросил Фостер. -- Как обращаться с теми психами, что тащат сюда свои книжки? Ты сам-то что тут делаешь? Хлебни вискача. Давай, выкладывай.
Глядя на нас, Вайда развлекалась. Конечно, она хорошенькая. Мы расслаблялись, развалившись на моей кровати. Виски размазывал края наших тел и мозгов лужицами жидкой грязи.
-- Восхитительно, -- сказала Вайда.
Приемыш Фостера №1
-- А это еще что? -- спросил Фостер, чуть шевельнувшись на кровати.
-- Это колокольчик, -- сказал я. -- Кто-то принес новую книгу. Я покажу тебе, с какими почестями мы их тут принимаем. Обычно я говорю -- «встречаем».
-- Словечко из похоронной конторы, -- сказал Фостер. -- Черт, а сколько времени? -- Фостер оглядел комнату. -- Я слышу, где-то тикает.
Я посмотрел на часы. Фостер их с кровати не видел.
-- Первый час.
-- Поздновато для книжек, нет? Первый час? Значит -- двенадцать уже есть?
-- Мы открыты двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Мы никогда не закрываемся, -- сказал я.
-- Боже праведный! -- сказал Фостер.
-- Понимаешь, о чем я? -- спросила Вайда.
-- А то нет, -- сказал Фостер. -- Мальцу нужно отдохнуть.
И он посмотрел на Вайду. Он оценил ее классически, вычислительно, по-мужски, но не очевидно и не чувственно -- и ему понравилось то, что он увидел.
Вайда смотрела на него, кротко улыбаясь и не тревожа своих губ. Улыбка их не изменила. Но я полагаю, об этом и раньше писали.
Она уже не была той девушкой, что много месяцев назад принесла сюда свою книжку. Она стала кем-то другим в том же теле.
-- Да, -- наконец произнес Фостер. -- Да, наверное, нужно посмотреть, кто принес книгу. Нехорошо заставлять ее, то есть, их ждать. На улице холодно.
Фостер за всю свою жизнь ни разу не осознавал холода -- а сейчас выпил, и его воображение скакало галопом.
-- А что ты там делаешь? -- спросил Фостер. -- Давайте, я выйду и сам во всем разберусь? А вы, ребятки, посидите тут, отдохните. Если старина Фостер рядом, совершенно не нужно ломать свои уютные привычки. Я сам позабочусь об этой книге. Все равно нужно выяснить, что творится в этом бедламе, раз уж я собрался им управлять, пока вы в Тихуане.
Улыбка Вайды раскрылась настолько, что показались безупречные кромки зубов. В глазах у нее прогуливалась маленькая дружелюбная молния.
Я тоже улыбался.
-- Чего ты там делаешь? Записываешь в этот здоровый черный гроссбух название книги, фамилию писателя и чего-нибудь еще про книжку, да?
-- Совершенно верно, -- сказал я. -- Кроме того, нужно быть приветливым. Это важно. Человек и его книга должны чувствовать себя нужными -- вот основное предназначение нашей библиотеки; помимо этого, мы стремимся приветливо собирать у себя все нежеланные, все лирические, все затравленные тома, написанные американцами.
-- Ты шутишь, -- сказал Фостер. -- Скажи, что ты пошутил.
-- Хватит, Фостер, -- сказал я. -- А то я вспомню про «грунтовые воды». Ты ведь знаешь, что такое «грунтовые воды».
-- Хорошо, хорошо, хорошо. Куку, -- сказал Фостер. -- Покажусь в лучшем виде, а кроме того, кто знает: может, мне и хочется остаться в лучшем виде. Я ведь не такой плохой парень. Сам подумай -- у меня целая куча друзей. Может, они в этом и не признаются, но я занимаю большое место в их сердце.
Колокольчик еще звенел, но звон слабел и требовал немедленного внимания. Фостер к этому времени уже поднялся с постели. Он запустил пятерню в свою светлую бизонью шевелюру, точно решил причесаться перед тем, как выйти в библиотеку.
Пустая, как снег
Фостер ушел встречать свою первую книгу, а мы с Вайдой остались лежать на кровати, помаленьку отхлебывая виски из бутылки, которую он милостиво оставил нам. Через некоторое время мы с Вайдой успокоились настолько, что нас можно было сдавать напрокат, как ромашковые поля.
Неожиданно -- мы потеряли счет времени -- в комнату с грохотом ворвался Фостер. Он был очень зол -- как злятся люди тяжелые, в майках и потные.
-- Надо закрывать этот дурдом, пока вы на юге, -- рявкнул он, правой рукой требуя виски. -- Раскиньте мозгами -- эту чертову дыру вообще следует прикрыть. Навсегда. Все по домам. Пусть потуже затягивают болты в голове. Если, конечно, они еще остались.
Фостер по-индюшачьи глогнул здоровенный глоток виски, скривился и передернулся, когда глоток стукнулся о дно желудка.
-- Так-то лучше, -- сказал он, вытирая рот рукой.
-- Что случилось? -- спросила Вайда. -- Библиотечная прививка не принялась?
-- И не говори. Еще вискача! -- сказал Фостер, обращаясь к бутылке так, словно она была ладонью целителя, полной бальзама.
-- Надеюсь, ты никого не испугал, -- сказал я. -- Цель библиотеки ведь -- не в этом. Мы здесь занимаемся обслуживанием, а не спросом.
-- Испугал? Да ты шутишь, малец. Все, черт возьми, совсем наоборот. Проклятье, обычно я лажу с людьми.
-- Что случилось? -- повторила Вайда.
-- Ну что -- выхожу я туда, а там черт знает что. То есть, стоит снаружи и...
-- Кто? -- спросила Вайда.
-- Женщина? -- безжалостно уточнил я.
-- Неважно, -- ответил Фостер. -- Дайте досказать, черт бы вас побрал! Да, там женщина, и это слово подходит к ней с большой натяжкой. Звонит в колокольчик, подмышкой книга, поэтому я открыл
