Он повернулся к ней — и выстрелил.
Промахнулся. Пуля прошла рядом со Скалли и вдребезги разнесла какую-то фарфоровую фигурку, стоявшую на каминной полке.
— Малдер, ты что? — не испуганно, скорее очень изумленно спросила Скалли.
— Нам не выбраться отсюда, — обреченно сказал Малдер. — Обратной дороги нет.
И выстрелил снова.
И снова не попал. Свет от фонарика Скалли бил ему прямо в глаза, мешая прицелиться.
— Малдер, ты сошел с ума! Малдер, не подходи! Мне страшно! — Вздрагивая от выстрелов, кричала Скалли. — Опусти пистолет, Малдер, — умоляла она.
— Опустить?! Чтобы ты меня застрелила?
— С какой стати мне в тебя стрелять?
— Либо я, либо ты. Я не хочу в тебя стрелять, но…
— Нам незачем стрелять друг в друга.
— Есть зачем!
За спиной Малдера смутно маячила фигура старика. Он не рисковал вмешиваться в выяснение отношений между вооруженными федеральными агентами.
— Мы выберемся отсюда, — продолжала уговаривать Скалли, не веря самой себе.
— Нет, мы не сможем, — покачал головой Малдер. — А если бы даже и смогли, то что нас ждет там? Одиночество? А потом еще триста шестьдесят пять дней до нового одиночества?
— Я не верю тебе, Малдер. Не верю ни одному твоему слову. Это не твои слова.
Он закусил губу; черное безумие плескалось в его глазах.
Выстрелил.
Скалли почувствовала сильный тупой удар под ребра, дыхание перехватило. Пистолет вывалился из ее ослабевших пальцев, брякнулся на пол. Скалли опустила глаза — на блузке расплывалось безобразное кровавое пятно. У нее подкосились ноги.
Подошел Малдер, посмотрел на упавшую Скалли долгим печальным взглядом.
— Счастливого Рождества, — сказал он и поднес к своему виску пистолет.
— И с Новым годом, — сказала Лайда, держа пистолет у своей головы.
Сквозь багровую пелену, застилавшую взор, Скалли видела, как сзади на Малдера набросился старик, повис у него на плечах, вцепившись в руку, державшую пистолет.
— Пусти, — прохрипел Малдер, пытаясь освободиться. — Пусти.
— Пусти! — кричала Лайда, сопротивляясь Морису, пытавшемуся отобрать у нее пистолет. — Пусти!
Борющиеся между собой Малдер и старик исчезли из поля зрения Скалли, но еще некоторое время она слышала их возню.
— Пусти меня!
Дышать было трудно, но боль почти не ощущалась, просто весь правый бок онемел.
Шок, как-то отстраненно подумала Скалли. По-моему, пуля попала в печень. Минут двадцать еще протяну…
За окном сверкнула молния. Раскат грома был похож на выстрел.
— Как же так, Скалли? — Малдер упал на колени рядом со своей раненой напарницей. — Как ты могла?
— Я не поверила, — сказала Скалли хрипло; на губах у нее пузырилась кровавая пена.
— Чему не поверила? — Он бережно приподнял ей голову.
— Тому, что ты на такое способен. — Она попробовала улыбнуться. — Знаешь, я — тоже.
Ствол пистолета, сжимаемого ее окровавленной рукой, уперся Малдеру в грудь.
— Скалли, что ты де…
Грянул выстрел.
— Счастливого Рождества, Малдер, — прошептала Скалли.
Прижимая руки к груди, Малдер опрокинулся навзничь.
Рядом с ним, на полу, лежала Лайда. Она смеялась.
Гостиная была огромна, словно Мэдисон Сквер Гарден. Скалли ползла по ней уже целую вечность, но до выходной двери оставались еще мили и мили. Скользить по гладкому полу, обильно смоченному собственной кровью, было легко. Вот только силы вытекли почти все.
В ушах у Скалли звучала музыка. Сквозь треск и шипение, словно с запиленной пластинки на старом патефоне, голос Фрэнка Синатры пел Have yourself a merry little Christmas. Впрочем, Скалли не была уверена, что это ей не мерещится.
— Скалли, — послышалось сзади. — Скалли.
Вот это точно не мерещится.
Малдер. Умереть не даст спокойно.
Скалли перевернулась на спину, достала пистолет, подняла его двумя руками, целясь в своего несносного напарника.
Малдер лежал у подножия лестницы, его пистолет был направлен на Скалли.
— Нет, — простонала она, обессилено уронив голову. — Не могу.
— Да уж куда тебе, — сказал он.
— Тебе страшно, Малдер? — спросила Скалли. — Мне — да.
— И мне, — признался он. И, после тяжелого, хриплого вздоха, добавил: — Раньше надо было думать…
— Да, — согласилась Скалли. — Тебе.
У Малдера еще нашлись силы на негодование:
— Но это же ты в меня выстрелила!
— Я в тебя не стреляла, — возразила Скалли. — Это ты в меня пальнул.
Малдер зашевелился — сначала робко, потом смелее. Поднялся на ноги, сказал:
— Скалли.
— Что? — Она закашлялась, захлебываясь кровью.
— Вставай.
— Не могу.
— Вставай, — повторил Малдер. Голос у него был на удивление весел.
Чему он радуется? Скалли повернула голову. Малдер улыбался. Его белая майка под расстегнутой курткой была прострелена на груди и залита кровью, а он стоял и улыбался.
— Ты не ранена.
— Что?
— Это был розыгрыш. Жестокая шутка.
Малдер помог Скалли подняться на ноги. Она недоверчиво ощупала свой бок. Блузка выглядела ужасно, но раны под ней не было.
Они посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, кинулись к двери.
И кровь, и дырки от пуль пропали с их одежды, лишь стоило переступить порог.
Часы в гостиной пробили полночь.
Старики-привидения, как никогда похожие на людей, сидели в креслах возле пылающего камина, смотрели на огонь.
— Ты слышал? — спросила Лайда. — Рождество наконец наступило.
— Как в сказке, — сказал Морис.
— А ведь мы их почти одолели, — сказала Лайда.
Морис усмехнулся:
— Почти.
— Мы — одинокие души, — с грустью сказала Лайда.
— Не будем замыкаться в своей беде, — сказал Морис.
— Как ты думаешь, зачем они сюда притащились? — спросила
Лайда.
