— Как с гонорарами? На бутерброд с маслом хоть хватает?
— Мало кто творил для брюха. В основном творят для уха и духа. Для уха чужого, для духа своего.
— Одно другому не помеха. Как в союзе писателей?
Телегин отпил напитку.
— Как и везде — по закону курятника: клюй ближнего, гадь на нижнего.
— Уворачивайся от вышесидящего? — продолжил я
Телегин поднял бокал.
Я добил второе и приступил к чаю с булочками.
— Как ты думаешь, почему мужчины обожают ласковые прозвища?
— Подруг много — в именах можно запутаться… А так — Рыбка: и любимая жена, и любимая любовница.
Опять зачесалась рука. Нет, я сказал.
— Фигово?
— Модная болезнь — депрессия, — сказал я.
— Депрессия — та же нирвана, потому что и в депрессии и в нирване человек не живёт — он находится.
— Не знаю как в нирване, но лучше жить припеваючи, чем элениум запиваючи.
— Не одним элениумом жив наркоман. Вообще любовь тоже наркотик, подсядешь — не слезешь.
Возразить нечего — прав Боян Батькович. Ещё как прав.
Я решил перевести стрелки. Неприлично раскручивать на личное.
— Недавно анекдот услышал. Штат Техас. Суд Линча. Бац! — верёвка лопнула. Вешают во второй — узел развязался.
— Бог любит троицу, — сказал шериф
Повесили в третий и последний.
Телегин прыснул.
— Забавно…
Сделал долгий глоток.
— Люблю кофеёк — очень полезен для нашего брата. Анекдот, значит? Однажды воробей дико замёрз. И замертво свалился в большую лепеху, только что вываленную коровой. Отогрелся и зачирикал в голос. Кот его услышал и сцапал.
И сказал — Сидишь в дерьме, так нечего чирикать!
Я запил смешинки чаем и спросил:
— Как критики? Не грызут?
— У топора угол зрения равен остроте его лезвия, а широта взгляда — длине. Критиканы…
Телегин извлёк одну сигарету. Прикурил. Разлился ароматный дымок. Наверное «Danhil», никак не 'Belomor kanal'
— На то и собаки, что б караван шёл.
Я достал свои.
— Можно?
Протянул зажигалку. 'Zippo'.
— Слышали? Депутата поймали. Онанировал в кустах у детского сада. Хоть один схлопочет!
— Бьют не за то, что крадут и не за то, что попадаются, а за то, что не делятся.
— В погоне за сладострастием сам себя задрочил. Слетит теперь с насеста.
— Вряд ли. Они там все миром мазаны. Хотя и порядочные есть. Один, хороший знакомый, денег дал на Христо-Рожденственский собор.
— Научи дурака Богу молиться, он тебе и лоб расшибёт.
— Если такой умный, почему такой бедный?
— Потому и бедный, что шибко умный.
Закурил вторую.
— День пробежал как солнечный луч — был и нет.
— Ещё не пробежал…
Телегин озабочено взглянул на часы.
— Ждём кого. Не помешаю?
— Думаю, что нет.
Отворилась дверь и зашёл… Гарик.
— Явление Христа народу!
— Салют!
Телегин постучал по часам.
— С тебя косячок.
— Ни хрена себе!
— Сам посчитай — три кофе с бальзамом.
— Тебе тоже?
До меня не сразу дошло, что Бакс обращается ко мне.
— Пожалуй. Ломки не будет?
— Подкалываешь? Это от 'герыча'[30] может ломать, а ганджа[31] даёт кайф мягкий. У меня и 'марочки'[32] есть. Съешь — тащит, не колбасит.[33] А если для ноздри, так это к Дрюне ветошнику.[34]
Я достал кошелёк.
— Палево здесь. Боян, идёшь?
— Совсем оборзел! Нет, куплю булочку с маком. Чтоб хватило с гаком!
— Так, давай по очереди. Бояша, ты первый.
Телегин протянул двадцатку.
— На всё.
Бакс положил на ладонь розовые прямоугольники.
— Теперь ты.
— Один.
Сунув косяк в пачку, я попрощался — что-то перехотелось шататься.
У вокзала не удержался. Набрал номер и с замиранием сердца стал ждать. Длинные гудки. Разочарованно повесил трубку.
— Слушай, амфик есть?
— Только травка.
Парень заколебался.
— А. Лады.
— Отойдём за почту.
Прошли вдоль насыпи.
— Сколько.
— Карась.[35]
— Идёт. Точно хорошая, не гонишь?
— Не нравится — мотай на Лубанчик.[36]
Я проводил раскачивающуюся как на ходулях фигуру взглядом и подумал — С кем поведёшься…
И сделал немаловажный вывод: никогда не раскаешься, что мало спал.
Глава 4. Золотые шары
— И что ж такое истина, маленький пушистый мудрец?