Надвинув темный капюшон, На мир угрюмо смотрит он, О, как глаза его сверкают, Как откровенно выражают Они волненья дней былых! Непостоянный пламень их, Смущенье странное вселяя, Проклятья всюду вызывая, Всем встречным ясно говорит, Что в мрачном чернеце царит Доселе дух неукротимый. Как птичка, встретив недвижимый И полный чар змеиный взор, Напрасно рвется на простор, Бессильно трепеща крылами, – Так, встретившись с его глазами, Замрет на месте всякий вдруг, Невольный чувствуя испуг; Его завидя в отдаленье, Монах торопится в смущенье С дороги своротить скорей. Его улыбка, взгляд очей Грехом как будто заражают И страх таинственный вселяют, В его чертах веселья нет; Коль в них мелькнет улыбки след, То это смех лишь над страданьем. И губ презрительным дрожаньем Усмешку злую проводив, Он вновь замкнется, молчалив, Как будто острой скорби жало Навек улыбку запрещало… Не светлой радостью она Бывала в нем порождена. Когда ж в чертах его разлито Воспоминанье чувств иных, Еще больней смотреть на них. Не все годами в нем убито, Его надменные черты С пороком вместе отражают Следы духовной красоты; В грехе не все в нем погрязает. Толпа не видит ничего, Понятен ей лишь грех его, Но в нем открыл бы взор глубокий И сердца жар, и дух высокий. Как жаль даров бесценных тех! Их иссушили скорбь и грех! Не многим небо уделяет Дары такие, но вселяет Носитель их лишь страх кругом; Так, на пути заметив дом Без крыши, полный разрушенья, Проходит путник без волненья. Когда ж, разрушенный войной Иль дикой бурею ночной, Пред ним, бойницами чернея, Предстанет замок, – он, не смея Взгляд пораженный оторвать, Забудет путь свой продолжать. Колонны вид уединенный И свод, плющом переплетенный, Все говорит, что погребен Здесь гордый блеск былых времен. 'Безмолвно вдоль колонн высоких, Закрывшись складками широких Своих одежд, вот он скользит. Всем страх его внушает вид. Он службу мрачно наблюдает, Но тотчас церковь оставляет, Заслышав антифон святой Над преклоненною толпой. Стоит он мрачно в отдаленье, Пока не кончится моленье. Стоит он там, печален, тих, Молитвы слушая других. Тень от стены его скрывает… Но вот он капюшон срывает, И пряди темные кудрей На лоб спускаются прекрасный, Как будто самых черных змей Из всей семьи своей ужасной Ему Горгона отдала, Их срезав с бледного чела. Хоть он монаха платье носит, Обета все ж не произносит, Кудрей упрямых не стрижет, Свободно им расти дает. Не из усердья – из гордыни Он щедро сыплет благостыни. Обет, молитву кто из нас Услышал от него хоть раз? О, как его черты бледнеют, Пока моленья пламенеют, И вместе с горем виден там Надменный вызов небесам. Франциск! Святой наш покровитель! Очисти от него обитель, Пока не видим мы чудес
