— О чем ты?
— Неужели так важно, что мы думаем о тебе? Я, или твой дед, или еще кто? Какая тебе разница?
Она открыла рот, чтобы защитить свою точку зрения, и… не нашла слов. Вопрос хорош. Проклятие! Она любит деда, пусть он и невероятно ограничен кое в чем.
— Справедливо. — Его руки легли ей на плечи, притянули ее ближе. — А я? Какое значение имеет мое мнение?
Его прикосновение поколебало остатки ее самообладания, но она ничего не сделала, чтобы нарушить контакт. Попыталась смотреть в другую сторону, но его глаза притягивали ее взгляд к себе. Требовали честного ответа. Сопротивляться она не стала.
— Я правда не знаю. Но значение имеет. Я восхищаюсь тем, что ты делаешь и как здорово у тебя получается. Восхищаюсь и завидую. И еще вот что — тепло и близость между вами всеми, мне очень не хочется все это терять. Ваша семья мне нравится. И мне хочется, чтобы и я вам нравилась. Нравилась такой, какая есть сейчас. — В уголках ее рта родилась легкая улыбка. — Как бы чертовски нелепо не было данное зрелище!
. — Может, тебе стоит попробовать стать счастливой? — сказал он тихо. — А остальное придет. Бери пример с тех, кто тебе важен. А другие не имеют значения.
— Я стараюсь, Ник. Это куда сложнее, чем казалось вначале.
— Может, ты хочешь сразу слишком многого. Не лучше ли сосредоточиться на мелочах? Шаг за шагом. И все получится.
— Надеюсь.
— Можно тебя спросить? — Он притянул Санни ближе, не отпуская ее плеч. — Ты действительно хочешь уйти из ресторана?
— Не знаю. Но я не хочу бросать квартиру и вообще уезжать отсюда. Мне нравится твоя семья. Нравится здесь.
— Ладно. Один шаг сделан. Можно кое о чем попросить?
— Смотря о чем.
— Ты не можешь остаться до конца месяца? Тогда мне будет легче найти замену. Конечно, если ты передумаешь, можешь оставаться, сколько захочешь.
— То есть я прошла испытание, а?
— У меня сложилось впечатление, что ты можешь пройти любое испытание, стоит тебе как следует захотеть.
Она ухмыльнулась.
— Спасибо. Лучшего комплимента я не получала. Я остаюсь. Подумаю, каким должен быть следующий маленький шаг.
— Можно внести предложение? Тебе бы не хотелось меня поцеловать? У некоей Санни Чендлер, женщины, что стоит прямо передо мной, не появится ли подобное желание?
На мгновение она замерла, переваривая только что произнесенные им слова, потом качнулась вперед, откликаясь:
— Да.
— Слава богу. С момента нашей встречи я сам не свой от желания попробовать твой рот на вкус. — Он опустил голову и осуществил желаемое.
Глава восьмая
Когда минутой позже Ник поднял голову, оба с трудом перевели дыхание.
— Я… — она прокашлялась, — я… это еще один маленький шаг.
— Ага. — Ник не мог подшучивать или оставаться холодным. Рот Санни Чендлер оказался чем-то невообразимым. — В мире не найдется шеф-повара, способного сотворить блюдо, что вкусом сравнится с тобой.
Она рассмеялась.
Весь его мир пошатнулся, а она смеется. Но ее глаза сияли, и Ник обнаружил, что смеется с ней вместе.
— Эй, я не так часто прибегаю к поэтическим сравнениям. — Никогда. Никогда ему и в голову не приходило говорить такие слова.
— Строка недурна.
— Строка? Я не по этой части. — Она вопросительно подняла бровь, и он уступил. — Ну ладно, в возрасте Джо, возможно. Но мне никогда не требовалось прибегать к стихотворным упражнениям для общения с женщинами.
Ее глаза чуть потемнели. Отлично.
— Мои извинения. Предполагаю, что вторглась в запретную…
— Не надо предполагать со мной, Санни. Честно — значит честно. Я стараюсь вести себя с тобой так же. — Он коснулся ее лица, пытаясь заглянуть в глаза. — Я говорил, что думаю. Твой рот… изысканное лакомство.
К его удовольствию, она покраснела. Он провел пальцем по ее щеке.
— Можешь удивляться. Я вообще-то… ты… ты действительно… твой поцелуй… — Она оборвала себя смехом. — Твой поцелуй, видимо, оказывает на меня такое действие. Язык заплетается.
Он улыбнулся, склонил голову.
— Позволь мне его освободить. — Второй поцелуй оказался не хуже первого. Вроде Ник и знал, чего ожидать, но когда он наконец заговорил, голос его сорвался. — Словно пиршество из семи блюд, а я все равно не насытился.
Ее щеки снова расцвели румянцем. В тон к губам — алым и влажным после его поцелуев. От него потребовалось невиданное усилие, чтобы не сгрести ее в охапку и не отнести в спальню. Свою.
— Ты… — ей пришлось кашлять, чтобы прочистить горло — ты просто прирожденный поэт. Не ожидала, что ты можешь быть таким милым.
— Милым? Я не собирался быть милым. — По правде, он никаким быть не собирался. О том, чтобы выкинуть ее прочь из своей жизни, речи уже не шло.
— Наповал сражающим. Если так пойдет и дальше, я привыкну, что меня сравнивают с едой.
— Блюдами итальянской кухни. — Кончик его пальца обвел ее нижнюю губу — прикосновение, моментально вознагражденное непритворной дрожью. — Еда — слишком обыденное слово. — Санни отстранилась от его руки, но он не позволил ей отвести взгляд. — Знаю, что не имею права строить предположения относительно тебя, Санни, но твой вид вызывает чудные ассоциации. А вкус лишь подтверждает их.
После его слов на ее губах неожиданно заиграла улыбка, которую иначе, как подначивающей, назвать было сложно. Хм. Точно, в глазах мелькнули чертенята. В этом она вся. Никогда не знаешь, чего ждать дальше.
— Ладно, если быть честной, — сказала она, — у меня твой вид вызывает горячие ассоциации.
Его тело не могло среагировать более живо.
— Горячие? — переспросил он хрипло. Придвинулся ближе, вдавливая ее тело в свое. — Насколько горячие?
— Как огонь, как страсть. — Она сглотнула, увидев его зубы, открывшиеся в улыбке. — Ты ведь очень страстный человек. Когда касается твоей семьи, работы…
Он сжал ее в объятиях.
— Из чего следует, что я страстный, когда касается… всего. Точно?
— Точно, — слабо откликнулась Санни, и он снова поцеловал ее. — Господи боже, — произнесла она. — И что… что мы будем делать дальше? — выговорила она ему в шею.
Что дальше? Либо сжимать ее по возможности крепче, либо взять прямо здесь, в аллее. Стена за ее спиной выглядела подходяще.
