— А Чучев наш служит в Москве, генерал-полковник авиации.
— Знаю. Николай Адамович, все хочу спросить вас: как получилось, что вы здесь? — переводит Валентик разговор на другое.
— Я же хойникский! В деревне Карчевое живут моя мама и старшая сестра.
— Что вы говорите?.. Так близко от меня?..
— К ним я и прибыл в отпуск. Сегодня должна приехать с детьми из Пинска младшая сестра. Каждое лето мы вместе гостим у мамы, и каждый раз я ее встречаю в Речице.
— Скажите, вам не стыдно ездить мимо и не заехать ко мне? Вокзал же рядом! Ай-я-яй, товарищ Бондаревко!
— Дмитрий Данилович, я адреса вашего не знал! Сегодня был у Тудакова. И вот только… А так-то я знаю давно, что вы живете в Речице.
— Тогда ладно, прощаю. Пойдемте, я вам сад свой и дом покажу.
— Декабрь сорок четвертого — апрель шестьдесят пятого. Без нескольких месяцев двадцать один год, — говорю я.
— Время летит! И не угонишься…
— Что да, то да, командир.
— Эх, жаль что в саду еще ничего нет! Яблоки у нас такие!.. Угостить бы речицкими…
— Ничего, Дмитрий Данилович, спасибо. А ведь Болдырев наш погиб. Вы знаете об этом? Не могу понять, как мог погибнуть такой опытный летчик?
— Знаю, мне сказала жена Криворучко. Криворучко же здесь живет!
— Да? Не знал.
— Скажите, вы летаете или тоже демобилизовались? Почему вы в штатском? — меняет разговор Валентик.
— О, я, как и Курочкин, отсеялся еще в пятьдесят третьем году! Знаете такого героя из кинофильма «Свадьба с приданым»?
— Нервы, нервы нас подвели… — вздохнул Валентик.
— Когда меня жена привезла последний раз из ЦНИАГ… Вы знаете, как это расшифровывается?
— Да, бывал там! Что за летчик, который не полежит в его «палате лордов», не «глотнет шпагу» да на «телескопе» не побывает раз пять?..
— Ну вот, в этой самой «палате лордов» я, как говорится, дошел до ручки. Приехал домой, увидел у дочкиной куклы разбитую голову и заплакал.
— Вот как? Довоевался!..
— Заехал ко мне Таюрский — восемь лет не виделись, — мне, знаете, от радости плохо стало.
— Ну ясно… А сейчас как вы себя чувствуете?
— Неплохо. Правда, когда резко меняется погода, то заметно сказывается…
— Что поделаешь… А какие у вас еще новости?
— Вам известно, что наш Таюрский — полковник, заслуженный летчик-испытатель СССР?
— Да, читал об этом в газете. Молодец он, другого не скажешь.
— И Беляев Николай Николаевич — летчик-испытатель первого класса, полковник. Помните его?
— Ну как же? Я всех вас, как родных, помню.
— Утробина помните?
— Механика по спецоборудованию?
— Да.
— Помню.
— Сейчас Утробин — заместитель начальника отдела по капитальному строительству.
— Молодец Утробин! Он ведь и тогда, в войну, толковым сержантом был. Это он написал стихотворение «На смерть Вишнякова»? Вишняков!.. — сказал печально Валентик. — Как вспомню я Вишнякова, у меня вот тут болит… — он показал на левую сторону груди. — Жалел я, что он погиб, ох как жалел! Да-а, сколько погибло хороших людей!..
— А вы знаете, товарищ командир, что наши однополчане ежегодно восьмого мая встречаются в Москве? — спрашиваю я не без гордости. — В сквере у памятника Героям Плевны.
— Что вы говорите? — удивился Валентик. — Вот этого я не знал! Молодцы!
— Так что, Дмитрий Данилович, обязательно приезжайте с Ниной Михайловной на встречу. Приглашаем вас.
— Спасибо. Приедем.
— Комитет ветеранов войны 135-го полка есть!
— О, это здорово!
— Раньше мы встречались просто так, а когда впервые, в шестьдесят втором году, Топорков приехал на встречу… Вы Топоркова-то помните?
— Ну как же? Начальник оперативного отделения штаба. Федор, по-моему, Александрович. Трудолюбивый такой, исполнительный. Помните, как он привел ко мне на КП десятка два фрицев? В Мачулище…
— Такое невозможно не запомнить. Топорков в настоящее время работает в Коми АССР заместителем министра.
— Вон каков Топорков!.. Как выросли наши люди!..
— И вот Топорков нам говорит: «Ребята, не годится стихийно встречаться. Нужно создать комитет ветеранов нашего полка». «Федор Александрович пусть будет председателем!» — предложил Свердлов. Его мы и избрали. А меня ребята избрали секретарем комитета. Так что…
— Вы сегодня, я вижу, торопитесь?..
— Да нет, не очень…
— Ну как же не очень, вам же ехать встречать сестру нужно! Давайте так договоримся: когда вы со своей супругой и детьми будете у нас?
— Да вот на днях в Винницу собираюсь, тогда и заедем.
— Ну и хорошо…
Мы вышли на улицу.
— Дмитрий Данилович, еще не все. Я привез «Красную звезду» за 12 мая. В ней напечатана корреспонденция Омельчука и фотоснимок нашего комитета ветеранов.
— Давайте, давайте… Ну! Всех я узнаю… Только почему-то не похож на себя Долгопятов. Похож он здесь на Симонова.
— Это и есть Симонов! Омельчук допустил ошибку.
Мы фотографировались несколько раз. А Симонов — заведующий кафедрой в Институте железнодорожного транспорта в Москве, доктор технических наук. Эта газета вам на память.
— Вот это Симонов! Спасибо. Мне это память и радость. Симонов же служил в эскадрилье Вишнякова?
— Да.
— Скажите, а где Моисеев? Знаете вы что-нибудь о нем? Как у него с ногами?
— Ох, я совсем и забыл рассказать вам о нем! Моисеев живет в Новомосковске Тульской области. Работает старшим научным сотрудником в угольном институте. Женат. Три сына. Смена так смена! Только… Не хочется мне вас расстраивать, Дмитрий Данилович…
— Говорите, говорите…
— Моисеев без обеих ног.
— Да что вы? Как же это случилось? Какой человек?.. И летчик какой был!
— Долго лечили его, да вот… В пятьдесят седьмом правую, а в пятьдесят девятом левую… Отняли обе ноги выше колен… И сейчас не бросает трудиться. Его работа — высокочастотная связь между машинистом электровоза и диспетчером шахты — экспонируется даже на Выставке достижений народного хозяйства в Москве.
— Молодцы фронтовики! А где Харин, Стрелков, Губин, Ермолаев? Где Лакеенков, Лашин, Пеший? Где Мазуров, Вигдоров? Да этот еще… Смешил он все вас…
— Зубенко, Ребров?
