Монах откинул голову назад, как делают утки, когда пьют.
- О каком долге ты говоришь, мой сын?
Робин Гуд переглянулся со своими стрелками; веселые искорки бегали у него в глазах, когда он снова обернулся к монахам.
- Однажды был такой случай, что дева Мария поручилась своим словом за рыцаря, которому я отсчитал четыреста марок.
- Вы слыхали что-нибудь об этом, приор? Я ничего не знаю об этом долге.
- Полно шутить, монах! - воскликнул Робин. - Кто поверит тебе, чтобы святая дева забывала свои обещания? Ты - эконом аббатства святой Марии, кому же знать, как не тебе? Она, конечно, прислала с тобой червонцы, потому что сегодня срок.
Эконом даже взвизгнул, во все стороны тыча своим утиным клювом, точь-в-точь как утка, когда подавится коркой.
- Но я клянусь, - прошипел он, - что у нас нет ни фартинга!
- И переметные сумы пусты?
Глаза монаха на миг закрылись веками, по его сухому горлу пробежал бугорок, будто он проглотил наконец свою корку.
- Там есть только двадцать марок, которые мы собрали в Вотерсе с наших вилланов. Клянусь, у нас больше нет ничего!
- Клянусь и я! - сказал Робин. - Если так бедна дева Мария, я ни фартинга не возьму из этих денег и даже прибавлю к ее добру! Но, если там найдется больше двадцати, это значит, что пречистая дева прислала свой долг. Пойди сосчитай, Скарлет! Я знаю, что ты не собьешься в счете.
Скарлет выскочил из пещеры, как заяц, ловким прыжком и раскинул свой плащ на траве. Он отвязал кошели, притороченные к седлам монахов, и вытряс из них на сукно холмик золота и горсть серебра.
Он долго считал монеты, потом вернулся к столу.
- Восемь сотен марок прислала непорочная дева! Я не считал серебра.
- Видишь, монах! Недаром я сказал тому рыцарю: пройди всю Англию от моря до моря, ты но найдешь поручителя надежнее. Если снова святой Марии случится нужда, я всегда приду ей на помощь.
Голова эконома вытянулась еще больше, а нос опять принялся клевать воздух. Рот его открывался и закрывался, и все стрелки с любопытством ожидали, какие вылетят из этого рта слова.
Но в это время у входа в пещеру раздался громкий, веселый голос Маленького Джона:
- Вот, лорд шериф, в этой пещере скрылся от меня зеленый олень с золотыми рогами. Он ослепил меня - я не посмел пустить в него стрелу.
Всадник и пеший остановились на пороге. И всадник крикнул, рванув удила:
- Проклятье! Ты обманул меня, Рейнольд Гринлиф!
Искры брызнули из-под копыт жеребца, но Маленький Джон успел схватить его под уздцы с одной стороны, Робин Гуд - с другой.
- Прости, лорд шериф, - сказал Робин, - почему ты зовешь моего стрелка Рейнольдом Гринлифом? Он всегда назывался у нас Маленьким Джоном. Помоги, Маленький Джон, благородному лорду сойти с коня.
- Привет дорогому гостю! - дружно грянули все стрелки, какие были в пещере.
А Робин усадил шерифа за стол рядом с экономом аббатства святой Марии.
- Рад тебя видеть, шериф, - промолвил он. - Я давно не видал тебя; с тех самых пор, как проезжий горшечник подарил твоей жене три отличных кувшина и ты пригласил его к своему столу. Наконец я смогу расплатиться с тобой честь по чести! Хороша ли была охота? Ты видал, не всех еще королевских оленей перебил в лесу Робин Гуд. Мы выбираем обычно самых жирных, таких, которые сами просятся в котел. Вот отведай. Его приготовил твой повар и клялся, что работал старательнее, чем в Ноттингеме. Не гнушайся и элем - за вкус его и за цвет ручается главный эконом аббатства святой Марии!
То ли желтые лица монахов, сидевших бок о бок с ним, напоминали о благостях воздержания и поста, то ли серебряное блюдо, на котором повар подал ему сочный ломоть оленины, показалось шерифу слишком знакомым, то ли повар, посмеивавшийся в лицо своему господину, показался ему непочтительным и нерадивым слугой, только шериф, несмотря на все уговоры, не притронулся к еде.
- Отпусти меня, дерзкий стрелок, - сказал шериф Робин Гуду. - Я заплачу тебе, сколько потребуешь, хотя рад был бы вздернуть тебя на виселицу, как вздергивал твоих людей.
- Нет! - твердо ответил Робин. - Ничего нет дороже хорошего гостя. Вот если мои люди согласны за несколько золотых простить тебе все обиды, я послушаюсь их. Скателок, Билль Белоручка, Мук, Скарлет, Билль Статли и Маленький Джон! - Робин обвел глазами своих стрелков. - Благородный шериф предлагает вам выкуп. Сколько возьмешь ты, Скателок, за руку, которую слуги Ральфа Мурдаха отрубили твоему сыну?
Скателок не спеша отхлебнул вина, потом подмигнул фриару Туку, который сидел с ними рядом.
- Сколько взять с него? Одну или две руки?
- А сколько возьмешь ты, Скарлет, за след от ошейника, который я снял с твоей шеи?
Стрелок ничего не ответил.
- Мук, сын мельника, - сказал Робин, - мне помнится, что твою жену затравили собаками лесничие благородного лорда шерифа. За сколько марок ты продашь память о своей жене? Сотни марок с тебя довольно? Ты видишь, шериф, мои люди молчат. Конечно, не все еще в сборе; может быть, к утру подойдут остальные и кто-нибудь из них польстится на твое добро, - слепой Генрих, которому ты выколол глаза, или Давид Донкастерский, тот самый, чью землю ты подарил сэру Гаю Гисборну. А сегодня придется тебе заночевать вместе с нами в веселом Бернисдэльском лесу.
Пес, лежавший у ног фриара Тука, перевалился на бок и зевнул, завив колечком розовый язык.
Толстенький монах с тоской посмотрел на тающую в сизых сумерках просеку.
- Отпустите хоть нас! - всхлипнул он. - Ведь скоро ночь.
Столько заячьей трусости было в этом возгласе, что Робин Гуд рассмеялся.
- Ну ступайте, - сказал он монахам. - Вы честно исполнили поручение непорочной девы Марии, и я не хочу, чтобы слуги ее дурно ославили меня в своей святой обители. Дай им лошадей, Билль Статли. А этот, - он кивнул на шерифа, - пусть попробует сегодня, как сладко спать на траве и корнях под зеленым линкольнским сукном.
Вмиг с шерифа был содран бархатный плащ и кафтан, отороченный мехом, с ног - сапоги с золотыми шпорами. Зеленый плащ линкольнского сукна накинули ему на плечи. И до утра он корчился на мерзлой земле, измышляя страшную казнь для Робин Гуда.
- Проклятье! - стуча зубами от холода, повторял шериф. - Ты дорого мне заплатишь за эту ночь, разбойник!..
- Хорошо ли спалось тебе, благородный лорд? - приветствовал его поутру веселый стрелок. - Не правда ли, эти дубы поют колыбельные песни?
- За все богатства Англии я не просплю здесь второй ночи! - угрюмо ответил шериф, опуская глаза под жестким взглядом стрелка.
- Но ты будешь жить здесь со мной не месяц и не год, - сказал Робин. Ты будешь спать под этим дубом, пока не слетит с тебя спесь, шериф. Я дарю тебе жизнь на этот раз за то, что ты был ласков с моим Маленьким Джоном.
Шериф сидел на обомшелом пне, неловко кутаясь в зеленый плащ. Растрепанная седая борода его вздрагивала на ветру. Былинки травы и мха прилипли к морщинистой шее.
Скателок, Мук, сын мельника, фриар Тук, Билль Статли и Билль Белоручка стояли рядом. Маленький Джон сплюнул сквозь зубы и махнул рукой.
- Хорошо, - сказал Робин. - Вот мой меч, шериф. Поклянись мне на нем: не вредить ни мне, ни моим стрелкам ни на земле, ни на морском пути.
Шериф вскочил так поспешно, что плащ распахнулся, обнажив сухую белую грудь.
- Клянусь! Клянусь! Клянусь! - повторил он трижды. - Я буду верным другом тебе, Робин Гуд!
- Так беги же отсюда прочь, старик! И спеши, пока не раздумали мои молодцы.
Босую ногу продел шериф в стремя; ветер рвал с его плеч зеленый линкольнский плащ.
- Я выжгу это гнездо каленым железом!.. - скрипел сквозь зубы шериф, нахлестывая плетью коня.
