Но быть может, нарушив привычки мышленья,
Вы оцените низко и это творенье.
ЭПИТАФИЯ ТОМАСУ ПАРНЕЛЛУ
Могилу, в коей кроткий Парнелл спит,
Не слава, но признательность кропит.
Его нравоучений строй певучий
Вел душу к истине стезей созвучий,
Он пел небесное своей цевницей
За щедрость Небу отплатил сторицей.
Нет нужды льстить ему хвалений данью
Пресеклось славы краткое дыханье,
Но долговечны книги - духа яства.
Их воспоет признательная паства.
ЭПИЛОГ ДЛЯ БЕНЕФИСА ГОСПОДИНА ЛИ ЛЬЮИСА
Останьтесь тут, чем вздор молоть за дверью!
Пред вами совесть облегчу теперь я.
Я слишком горд, чтоб люди говорили
Мол, каблуки чело его затмили.
Я насмехался над рябым камзолом,
Прыжки считал занятьем невеселым.
_Срывает с себя маску_.
О лживый лик, ты мерзок не на шутку!
Поддельный хохот твой претит рассудку.
Под черною личиной страсти спали
Улыбка радости и плач печали.
Дрожат подмостки от толпы шутов
Любых мастей и всяческих сортов.
В их действиях нет смысла ни на йоту
Им лишь бы смехом возбудить икоту.
Из люка лезут черти и чертовки,
А божества слетают на веревке.
Пусть, приобщась к толпе самодовольной,
Паду, сражен зарницей канифольной!
Игрою ваш убыток возмещу:
Смотри, Шекспир, - я в гневе трепещу.
Прочь, мишура, ты страсти скрыть не в силах,
Монарх безумный ожил в этих жилах.
Словами Ричарда рекут уста:
'Коня сменить! Перевязать мне раны!
И дальше тихо:
Это лишь мечта!'
Все - лишь мечта: отринув Арлекина,
Тем самым хлеб насущный я отрину.
Олень Эзопов, благородный, честный,
Тщеславный тож, как некто, всем известный,
Стоял однажды у ручья на бреге
И созерцал свой образ в томной неге.
Он бормотал: 'Вы так костлявы, ляжки,
И от меня не будет вам поблажки.
Грубы, уродливы, как жернова.
Зато изящна эта голова!
Глаза, чело с ума красавиц сводят,
Да и рога как будто в моду входят'.
Он голову хвалил и так и сяк,
Но приближался злобный лай собак,
Гремело громом страшное 'ату!'
И он взлетел, как ветер, в высоту,
Умчался в глубь непроходимой чащи
И спутал след в лесу для пользы вящей.
И глупая глава готова ныне
Оплакать притязания гордыни,
А ноги крепкие - точь-в-точь броня
Спасли его от смерти - как меня!
Быстро прыгает в дверь на просцениуме.
ПОСЛАНИЕ В ПРОЗЕ И СТИХАХ ГОСПОЖЕ БАНБЕРИ
Милостивая государыня,
я читал Ваше послание со всей снисходительностью, какую только может допустить критическое беспристрастие, однако нашел в нем столь много поводов для возражения и негодования, что я, право, вряд ли могу ответить на него достаточно серьезно.
Я не настолько невежествен, сударыня, чтобы не заметить в этом послании множество сарказмов, а также и солецизмов. (Солецизм являет собою слово, образованное от названия построенного Солоном города Солеиса в Аттике, где живут греки, и применяется оно так же, как мы применяем слово 'киддерминстер' для обозначения занавесей по городу с тем же названием; однако, кажется мне, это тот род знаний, к которому Вы не имеете вкуса.) Итак, сударыня, я нашел там множество сарказмов и солецизмов. Однако, чтобы не показаться недоброжелательным брюзгой, я позволю себе привести Ваши собственные слова, снабдив их своими замечаниями.
Мой добрый Доктор, просит вас наш тесный круг
Наденьте ваш весенний бархатный сюртук,
Чтобы январский бал открыть, явившись вдруг.
Скажите, сударыня, где это Вы видели эпитет 'добрый' в сочетании с титулом Доктор? Ежели бы Вы назвали меня 'ученейшим', или 'почтеннейшим', или 'благороднейшим Доктором', это было бы позволительно, ибо слова эти относятся к моему ремеслу. Однако не стану придираться к сущим пустякам. Вы упоминаете мой 'весенний бархатный сюртук' и советуете надеть его на Новый год, иначе говоря, когда зима в разгаре. Весенний наряд в средине зимы!!! Уж это было бы воистину солецизмом. Но чтобы усилить несоответствие, в другой части Вашего послания Вы называете меня щеголем. Но в том или в другом случае Вы должны ошибаться. Ежели я действительно щеголь, то мне и в голову никогда бы не пришло носить весенний сюртук в январе, а ежели я не щеголь, зачем же Вы тогда... Я думаю, заканчивать мою мысль не стоит труда. Теперь позвольте мне перейти к двум следующим строчкам, которые производят довольно странное впечатление:
Возьмите и парик, что нынче фаты носят,
Чтоб в танце закружить девиц, что сено косят.
Насколько бессмысленно косить сено на Рождество, мне кажется, понятно даже Вам самой, ведь далее Вы говорите, что сестрица Ваша будет смеяться ей действительно есть от чего умирать со смеху. У римлян было выражение для пренебрежительного смеха: 'Naso contemnere adunco', что означает 'смеяться с кривым носом'. Она вполне может смеяться над Вами, воспользовавшись способом древних, ежели сочтет это подходящим. Но теперь я касаюсь самого несообразного из всех несообразных предложений - я имею в виду предложение слушаться советов Ваших и Вашей сестрицы при игре в мушку. Самонадеянность, явствующая из этой пропозиции, выводит мое негодование за пределы прозы; она зажигает во мне страсть к стихотворству и возмущение одновременно. Мне слушаться советов? И от кого! Ну так слушайте.
Все это серьезно, совсем не игрушки.
Итак, подобрались партнеры для мушки.
Компания шутит, учтиво-мила,
Уставясь на банк посредине стола.
И карты сдают, и от злости я нем:
Ни разу, ни разу не выпал мне Пэм.
