полтораста километров на пароходе вверх по реке казалось таким привлекательным!
- 'Мы едем, едем, едем в далекие края!' - запел и заплясал Витя Перец.
- Завтра едем, завтра! - воскликнул один из близнецов.
- Ну да, завтра, чего еще ждать! - поддержал другой.
- Полагается три дня отдыха,- произнесла Магдалина
Харитоновна.
- Мы теперь изыскателями заделались, мы не отдыхаем,- настаивали близнецы.- Найдем - тогда отдых.
- Магдалина Харитоновна, ну пожалуйста, согласитесь! Ведь на пароходе поедем. Это же нисколько не утомительно,- упрашивала ее Люся.
Та было поморщилась, повздыхала, но согласие дала.
- Доставайте яйца, молоко, хлеб - и завтра к шести утра налегке! весело объявила Люся.
Глава двенадцатая
КЛУБОК НЕИЗВЕСТНОСТИ ЗАПУТЫВАЕТСЯ ВСЕ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ
Ранним утром все мы - тридцать один изыскатель - шли по скошенному лугу к реке.
Солнце сияло на безоблачном небе, река и лесные дали были окутаны белесыми клубами тумана. Ура! Сегодня будет хорошая погода!
103
Маленький пароходик, беленький, словно только вымытый, под названием 'Ракета', пыхтя и поднимая пенистые волны, развернулся и подошел к пристани. По дощатому трапу, толкая друг друга, мы взбежали на пароход и разместились на носу, на палубе.
Тут выяснилось нечто, по мнению Магдалины Харитоновны, неслыханно антипедагогическое: Люсе поручили покупку билетов, а она взяла только два взрослых, а всем ребятам - детские. Соне и Гале было по двенадцати лет, остальным еще больше, а самой Люсе целых восемнадцать.
- Будет контроль - нас оштрафуют, высадят на берег! - стонала Магдалина Харитоновна.
- Ничего не случится, зато мороженого поедим всласть! - защищалась Люся.
Да разве существуют такие черствые люди, чтобы нас штрафовать, высаживать, делать нам неприятности, когда вокруг так хорошо, так интересно!
104
Важный капитан с черными усищами сидит в своей будочке за штурвалом. На капитане форменная, настоящая морская фуражка с золотой эмблемой. Спасательные круги, ведра, выкрашенные в белую краску, развешаны вдоль палубы. На самом носу - свернутые кольцами канаты необыкновенной толщины. Матросы в полосатых тельняшках деловито проходят по палубе.
- Как на море! - восклицает Витя Перец; он уже успел обежать весь пароход, его только что выгнали из машинного
отделения.
- Подумаешь- море! Качки нет, и берег под носом,
презрительно замечает Володя.
Ветерок слегка продувает. Пароходик плывет, рассекая реку, а мы глядим и на правый берег и на левый. То кусты, то широкий песчаный пляж, то вдруг высокий желтый обрыв круто подходит к воде, за обрывом деревня - домики едва видны из-за яблоневых садов,- сосновый бор смотрится в воду, коровы дремлют на водопое...
А река? Каждую минуту она меняется: то нежно-голубая, то перламутровая, то переливается на солнце тысячами блестящих перышек, то темно-зеленая от отражений лесных берегов. Белые чайки носятся над самой водой; одинокие рыбаки недвижно сидят в челноках. Вот старательный буксир потащил сразу четыре длинные баржи...
Настроение портят удивительные пароходные порядки. И кто это придумал такие штуки? Как тридцать километров - пересадка, вон из парохода и бегом на пристань в кассу за новыми билетами. А кассир выдает не просто - стук и пожалуйста. Нет, чего-то он там пишет, чего-то ножницами вырезает и только тогда стукает. А следующий пароход через десять минут отходит, да тебе надо тридцать билетов, да сзади длинная очередь волнуется. Люся пользовалась этой суматохой и продолжала брать только два взрослых билета, а всем остальным детские.
Понятно, после всех переживаний, когда я и Магдалина Харитоновна усаживались где-нибудь в укромном местечке на новом пароходе, мы с нею только пот со лба платочками
вытирали.
Наконец четыре пересадки позади, и к вечеру мы благополучно приехали. По перекинутому трапу выскочили на каменистый берег. Голубая стрелка на столбике показывала дорогу на гору, поросшую лесом.
105
За кустами сирени, весь покрытый вьющимся диким виноградом, стоял зеленый двухэтажный дом с резными наличниками вокруг окон, с резным князьком под высокой крышей. Мы обошли его кругом. На террасе увидели вывеску: 'Музей имени народного художника СССР Александра Кирилловича Ситникова'. Перед террасой раскинулся роскошный цветник...
Дверь террасы отворилась, вышел, грузно опираясь на палку и прихрамывая, коренастый плотный старик в белом халате, с белыми густыми и пушистыми усами, с громадной гривой седых волос над высоким лбом. Темные выразительные глаза, тонкий нос, резко очерченные губы и подбородок отличались редкой красотой.
Я его сразу узнал, так он был похож на своего отца, чей автопортрет я хорошо помнил по Третьяковке. Художник там изобразил себя с черными веселыми глазами, в таком же белом халате, с кистью в руке.
Вспомнил я и небольшой портрет сына - черноглазого мальчугана в голубой вышитой рубашке, держащего удочку. А теперь, спустя шестьдесят лет, этот мальчуган превратился в седого изыскателя Номер Седьмой. Старик глядел на нас такими же черными, как у отца, но словно виноватыми глазами.
- Что же это вы, друзья хорошие! Музей закрылся полтора часа назад. К нам нужно приезжать утренним пароходом. Идите этой дорогой,- он показал рукой,- через три километ-' ра будет деревня, там в школе можете переночевать, а утром возвращайтесь сюда.
А моя Соня - удивительно несдержанная девочка:
- Совсем не ходили, только плыли на пароходе, а устали больше, чем в любецком походе. И есть так захотелось!
Живые, умные глаза старика неожиданно заблестели так весело, словно солнышко выглянуло из-за облаков. Он улыбнулся и спросил:
- Вы в Любец ходили? Откуда вы сами?
- Мы изыскатели из Золотоборского дома пионеров.- Витя Большой гордо поднял голову.- Искали в Любце один портрет.
- Изыскатели? - удивленно переспросил старик.
- Вы Номер Седьмой?
Нет, моя Соня просто невозможна со своими бесцеремонными вопросами!
- Совершенно верно, девочка. А скажи, пожалуйста, не познакомились ли вы в Любце с остальными Номерами?
- Как же - с Первым, Вторым, Третьим,- перечисляла по пальцам Соня.
- А Номер Четвертый куда-то уехал,-подхватила Галя.- Он не сумел вырастить какие-то голубые георгины.
Старик задумался, поправил свои длинные седые волосы.
- Все мои старые друзья... Ревматизм не позволяет поехать навестить,вздохнул он и тяжело повернулся ко мне: - У вас есть папиросы?
- Простите, не могу вам предложить, я некурящий.
- А были бы, я у вас их тотчас бы отобрал вместе со спичками. Вот,указал он на сарай из толстых бревен,- наш сеновал, здесь будете ночевать. Как у вас с продуктами?
- Не беспокойтесь, мы на сухом пайке,- ответила Магдалина Харитоновна.
- Очень плохо, что на сухом. Катенька, Катюша! - позвал старик.
Из дома выкатился настоящий катышек. Такой маленькой кругленькой старушки я никогда не видывал; ну просто шарик, только что в платье и в фартуке.
И мы все догадались-это Номер Пятый, изобретательница пирогов.
- Катюша,- говорил старик,- представь себе, мальчики и девочки только что побывали в Любце, познакомились с нашими милыми Номерами.
Как же улыбалась Номер Пятый! Улыбались ее голубые
106
