— Да. А ты че не поехал?
— А на хуй мне это надо? И без меня справились.
— Ладно, Бог троицу любит, — говорит Обезьяна. — Давай сразу по третьей.
Выпиваем. Мне дает неслабо. Я закрываю глаза и сразу вырубаюсь — не знаю, насколько. Просыпаюсь — Обезьяна ебет Анохину на диване, а она улыбается, помада размазана по роже. Тут же снова ухожу в отруб. Второй раз просыпаюсь от криков — Цыган пиздит Анохину и орет: «Ты меня за хуй укусила, сука». Опять вырубаюсь. Потом меня будит Клок:
— Анохину ебать будешь?
— Нет, не буду.
— Ну, как хочешь.
Просыпаюсь. Жутко болит голова. Анохина спит на диване голая, накрыта только своими шмотками — джинсами и голубой кофтой. Рядом на полу Вэк с Клоком. Остальных нет. Я бужу пацанов:
— Давайте сваливать отсюда.
Вэк смотрит на Анохину.
— Что, выебем еще раз? Ты будешь? — спрашивает он меня. У меня стрем, что не встанет, и я говорю:
— Нет.
— А ты, Клок?
— Хватит с меня и одного раза. Давай сам, если хочешь.
— Не, я тоже не хочу. Давай лучше знаешь что — бутылку ей в пизду засунем.
— Ты что, охуел?
— А что такого? Она все равно не проснется, столько выпила.
Вэк берет бутылку из-под чернила, сбрасывает шмотки, которыми Анохина накрыта и пытается развести ей ноги. Я никогда еще не видел настоящую голую бабу, но из-за спины Вэка ничего толком не видно, он все загораживает. Анохина ворочается во сне и что-то бормочет пьяным голосом. Вэк еще возился с бутылкой, потом отступает назад.
— Смотрите, какая, бля, скульптура.
Он хохочет.
Бутылка торчит у Анохиной между ног, донышком вверх. Всунуть ее он смог, может, сантиметров на пять, не больше.
— Ладно, пошли, — говорит Вэк. — Жалко, что фотоаппарата нет. А то сфотографировали бы и по казали ее мамаше.
В первый день после праздников, перед уроками, подходит Клок:
— Анохина заяву написала.
По роже видно, что он соссал.
— И что теперь? — спрашиваю я.
— Ни хуя. То есть пиздец теперь. Изнасилование. Групповое. Ну, тебе-то повезло, ты ее не ебал. Наверное, потом расстроился — блядь, можно было поебаться и не поебался, а?
— Хуй на. Пошли лучше покурим.
На боковом крыльце уже дымит Вэк.
— Все хуйня. Ничего страшного, — говорит он. — Надо с ней культурно побазарить — типа, ты что, охуела, своих пацанов сдавать?
— А ты бы вообще лучше не пиздел. Может, это все из-за тебя, из-за бутылки?
— Бутылка тут ни при чем. Ее бутылкой никто не ебал, только настоящими хуями.
— А что там вообще было? — спрашиваю я.
— А, ты же вырубился, ни хера не помнишь, — говорит Клок. — Ну, короче, когда Обезьяна ее ебал, она лыбу давила — типа, все классно. Думала, что будет только с ним, потому что он, типа, ее пацан сейчас. Потом Цыган говорит — давай и я тебя тоже. И Обезьяна — тебе что, западло моему корефану дать? Она, типа, ладно, а у него не встал. Он ей тогда — возьми в рот, а она — ни хуя, за хуй его укусила. Ну, он ее тогда отпиздил, по том нам говорит — ну, вас тоже на хор пускаем.
— А Обезьяна что?
— А он куда-то уже съебался или вырубился — не помню. Мы сами пьяные были. Ну, короче, я ее протянул, потом Клок.
— А она?
— Что она? Сначала дергалась, потом дали пару раз по башке — заткнулась.
— А как вообще? Понравилось?
— Да я же тебе говорю — я пьяный был. Не по мню ни хуя. А ты, Клок, как, протащился?
— Так себе.
