будто карандашик. Где-то я читал, что это называется 'эффект линейного зрения'. Но наяву это обманный эффект - не на самом деле, а 'как будто'. А во сне я научился по правде приближать и уменьшать то, что видел.
Например, Луну (она всегда светила во время моих полетов) я часто представлял размером с глобус. В поле зрения при этом она занимала столько же места, сколько и раньше, но оказывалась всего в двадцати метрах от меня. И я облетал ее по орбите, как шмель облетает висящий в саду фонарь.
Я придвигал взглядом далекое облако, оно делалось величиной с варежку, и я насаживал его на палец, словно комок пуха. И дул на него, и оно разлеталось на клочки, таяло.
Я шептал звездам: 'Летите ко мне'. И они из громадных, висящих в непостижимой дали огненных шаров превращались в искрящуюся вокруг меня метель. Звездные искры пролетали рядом, покалывали ладони, когда я высовывал руки из кабины...
Но при всем этом окружающий мир не делался тесным. Ведь он бесконечен.
Эту бесконечность я ощущал всей душой. Нет, страха не было, но в меня входило понимание, какая она, эта бесконечность, непостижимая и загадочная. И еще - она была живая. Она то ли дышала, то ли пульсировала. Равномерный пульс доносился из самого-самого далека, из-за пределов звездного пространства. Словно короткие вздохи сверхгромадного дремлющего существа или эхо великанских барабанов. Вроде бы и неслышные, они отдавались внутри меня мягкими 'замирательными' толчками.
Я думал про них: 'Гулкие барабаны Космоса...'
Но эти барабаны звучали не всегда. Я слышал их лишь в те моменты, когда залетал слишком далеко и начинал задумываться о бескрайности мира.
...А в тот вечер я ни о чем таком не думал. Увидев себя в кабине, запустил мотор и после короткого разбега круто и весело пошел в высоту. Мне повезло: тени черных орлов не напали. И уже через минуту я летел среди лунно-серебристых груд, похожих на пушистые айсберги.
Все было прекрасно. Я наслаждался полетом, встречным ветром и послушностью самолета. Сбросил кроссовки и носки, чтобы босыми ступнями чувствовать рубчатую резину педалей. Слегка покачивал свой L-5 и держал курс прямо на нижнюю звезду в хвосте Большой Медведицы.
И вдруг все пространство пересекла изломанная диагональ! Я то ли увидел, то ли просто понял - в один миг! - что это с земли в высоту уходит узкий деревянный тротуар! Тот, что начинался у коллектора на Мельничном болоте.
Он был бесконечный и прошивал облака.
И я мчался прямо на него.
Я качнул вправо рычаг управления, надавил правую педаль и понял поздно! Сейчас будет удар, треск, вспышка, чернота!
...Но ничего такого не было. Просто я лежал в постели и таращился в полутемный потолок. За окном светилась бледная июньская ночь. А сердце под ребрами: бух-бух-бух... Даже в ушах отдавалось.
А когда перестало отдаваться, я услышал шорох на балконе.
Хотите верьте, хотите нет, но я не испугался. Ничуть! Я почему-то сразу догадался, кто это.
Он осторожно отодвинул балконную дверь. И громким шепотом:
- Ромка...
- Сережка!
- Я... Видишь, я обещал прийти раньше, чем завтра, и вот...
- Какой ты молодец... Ой, а как ты сюда пробрался?
- По веревочной лестнице. Закинул и раз-раз...
- Но ведь решетка-то заперта!
Сережка заулыбался, я разглядел это в серых сумерках.
- У меня ключ, вот... - Он выдернул из-за ворота квартирный плоский ключик на шнурке. - Открывает любые замки. Почти волшебный... - Шепот у Сережки был особый, таинственный.
'Сон, - понял я. - Ну и что? Все равно хорошо...'
Сережка сел на край постели. Мы помолчали с полминуты.
- Ромка, пойдем погуляем, а?
- Кресло не вытащить, мама проснется...
- А кресло нам и не нужно, - все тем же шепотом объяснил Сережка. Главное - спуститься с балкона...
Я ничего не успел сказать, как очутился у него на руках. Уже одетый. Он легко вынес меня на балкон.
- Сможешь спуститься на руках? Ты же умеешь подтягиваться на турнике, а здесь не труднее...
К перилам крючьями была прицеплена веревочная лесенка. С круглыми перекладинами. Поскольку это был сон, я не очень боялся. Позволил Сережке опустить себя за перила и, перехватывая палки, ловко добрался до земли. Сел в прохладную траву.
Сережка тут же оказался рядом. Качнул лесенку, она упала к его ногам.
- Ой, а как обратно?
- Об этом не заботься...
- А как же я без колес-то?
- Колеса есть! Сейчас...
Он отбежал и тут же вернулся с большим позвякивающим велосипедом, от которого пахло смазкой и пыльной резиной.
- Сможешь держаться на раме?
- Смогу! Меня уже катали! Вовка Кислицын...
Я не стал уточнять, что с Вовкой мы загремели в кювет. Знал, что с Сережкой не загремлю.
Рама была обмотана чем-то мягким. Красота! Сережка усадил меня боком, я ухватился за руль. Ноги нечувствительно заболтались впереди педалей.
- Поехали! - Сережка позади меня прыгнул на седло. Теплый воздух качнулся навстречу. Я услышал, как головки травы защелкали по моим кроссовкам. Тряхнуло. Я засмеялся от радости.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЧАСТЬЯ
Куда мы едем, я не спрашивал. Не все ли равно! С Сережкой я ничего не боялся. Правда был внутри щекочущий холодок, но не от страха, а от предчувствия приключений.
Пахло тополями и нагретым за день асфальтом. Где-то трещал ночной кузнечик. Однако настоящей ночи не было, на севере, в просветах среди многоэтажек неярко желтела июньская заря.
Мы ехали недолго, остановились у забора. Сережка ссадил меня в бурьян, раздвинул доски. Сперва протащил в широкую щель велосипед, потом меня. Устроил меня на деревянной скамейке со спинкой.
Мы были на краю большой площадки с футбольными воротами. Справа подымалось трехэтажное здание, в его квадратных окнах блестело отражение зари. Я понял, что Сережка привез меня на школьный стадион.
Он присел рядом, сказал деловито:
- Подходящее место.
- Для чего подходящее-то? - Я понял, что Сережка под деловитостью прячет беспокойство. Он ответил напряженно:
- Для взлета...
- Для чего? - Это я почти крикнул. Потому что... да, в самом деле я ожидал чего-то такого. Сережка тихо и словно виновато посапывал рядом. Тогда я спросил шепотом:
- У тебя есть самолет?
- Нет... То есть да... То есть...
- Ну, что? - у меня неожиданно прорвалась досада. - То 'нет', то 'да'. Есть или нету?
Сережка не обратил внимания на мой тон.
- Ромка... ты только не удивляйся. Понимаешь, я сам... умею превращаться в самолет. Честное слово...
'Игра такая!' - подумал я. И почему-то пожалел Сережку. И чтобы загладить недавнюю раздражительность, сказал, как маленькому фантазеру:
- Ну что ж... это бывает. Конечно...
- Я сейчас покажу. - Он встал. - Ты только не пугайся. И еще...
