- Я нисколько не подчинен! Наоборот! Сережка, что я скажу, то и делает! Даже не знаю почему!..
- Это внешне, Рома. А по сути дела...
- И по сути! И по-всякому!.. Вы же его совсем не знаете!
- Ну, хорошо, хорошо. Простите ради Бога! Я не коснусь больше этой темы, раз она вам неприятна.
Я промолчал: в самом деле, мол, неприятна, учтите это.
ОН, ОДНАКО, НЕ УЧЕЛ
- Впрочем, несмотря на внешнее отсутствие просвещенности, внутри у этого мальчика чувствуется нечто...
- Что именно?
- Трудно сказать... например, какие у него глаза! Он просвечивал меня как рентгеном.
По-моему, нормальные были у Сережки глаза. Зеленовато-серые, добрые. Меня он никогда ими не просвечивал. Я так и сказал. Евгений Львович добродушно засмеялся:
- Ну и ладно. Ваша преданность дружбе делает вам честь. И ваше доверие... Вы, кажется, дали ему ключ от квартиры?
- Вовсе нет! Почему вы решили?
- Но утром Сережа появился без звонка.
Тогда засмеялся и я:
А у него свой ключ! Волшебный! Походит ко всякому замку! - И это была правда.
Больше мы о Сереже не говорили и вечер провели как добрые знакомые, за шахматами. И я выиграл одну партию из четырех.
В общем, все было не так уж плохо. И мы с Сережкой жалели только, что нельзя теперь летать по ночам. Евгений Львович - не тетя Надя, спал чутко, вставал ночью по несколько раз. И Сережка говорил, что 'сонное' заклинание вряд ли на него подействует.
Но случилось так, что выпала нам свободная ночь!
Как-то вечером Евгений Львович предложил:
- Рома, не могли бы вы пригласить Сережу переночевать у вас? Дело в том, что у меня нынче дежурство в институте, и оставлять вас одного... сами понимаете...
Ишь ты! Когда приспичило, забыл и о Сережкиной 'неинтеллигентной' внешности и о 'влиянии' на меня.
- Хорошо, - отозвался я сухо. - Возможно, он согласится.
А в душе возликовал!
И вот, как раньше, помчались мы к школьному стадиону нашей взлетной площадке. Все было чудесно!
Случилось одна только маленькая неприятность: на полпути слетела с педальной шестерни цепь.
Сережка посадил меня в траву, перевернул велосипед и стал натягивать цепь на зубчики. Тихонько чертыхался.
А мне было хорошо. Я сидел, привалившись к штакетнику, и слушал ночных кузнечиков. За спиной у меня, через дорогу, был сквер, там громко журчал фонтан - его забыли выключить на ночь. Я завозился, чтобы оглянуться: видно ли струю над кустами? Если она высокая, то должна искриться под фонарем.
Сережка вдруг быстро сказал:
- Ромка, смотри! Двойная звезда, летучая!
- Где?
- Да вот же, правее антенны... Не видишь?.. Ну, все, улетела... два таких огонька были. Может, НЛО?
Он как-то чересчур громко и возбужденно говорил. А я пожал плечами. Подумаешь, НЛО! Мало мы разве видели всяких чудес?
- Готова цепь-то?
- Поехали, Ромка!
Полеты в эту ночь были хорошие, но от прежних ничем особенно не отличались. Поэтому не очень запомнились. Зато запомнился разговор, когда мы уже вернулись и легли.
- Сережка! Безлюдные Пространства - он сказочные?
- Это как посмотреть... - Сережка зевнул.
- Я вот о чем! Наверно, их кто-то придумал! Вместе со сказками. На каждом - своя. Так здорово придумал, что они появились на самом деле... А потом сказка кончилась, и Пространства остались...
Сережка хмыкнул:
- А заводская территория? Там тоже, что ли, сказка была? Танки делали, чтобы людей утюжить...
Я сник. Лопнула моя теория. Сережка сказал задумчиво:
- Хотя, конечно, бывают и придуманные Пространства.
- Вот видишь!
- Да... Есть люди... выстраиватели таких Пространств.
Он так и сказал - не 'строители', а 'выстраиватели'. И мне почему-то неуютно сделалось. А Сережка - дальше:
- Ромка, они ведь всякие, эти люди. И придумывают всякое...
- Какое 'всякое'?
- Вранье, например... Притворится человек хорошим, а сам все время врет. И вокруг него целое пространство... обманное.
- Ты... это про Евгения Львовича, что ли?
Сережка сел на скрипучей раскладушке.
- Ромка... это не мое дело, я понимаю. Но вот он женится на твоей маме...
- Ну и что?
- Если не хочешь слушать, скажи.
- Нет, говори! - Я тоже сел.
- Он женится, а потом разведется... И сразу: 'Размениваем квартиру! На две части!' Ему ваша жилплощадь нужна, вот и все!
Я даже задохнулся! Конечно, Евгений Львович и Сережка не терпят друг друга, но додуматься до такого!..
- Ты... что, из провала свалился, да? Он любит маму!
- А если любит...
- Что? Говори!
- Я не знаю, Ромка... Получается, будто я шпион и доносчик. А если не скажу - тогда будто тебя предал...
- Что случилось-то?! Не тяни резину!
- Наверно, не надо было мозги тебе пудрить с этой двойной звездой. Надо было, чтобы ты сам увидел. А я испугался...
- Чего испугался?
- Что ты заметишь... Ромка, если человек на ночном дежурстве, почему тогда гуляет с какой-то теткой?
Я сдержал всякие вскрики и расспросы. Помолчал. Подумал.
- Ну и что?.. Сережка, может, он просто сотрудницу с кафедры домой провожал. Потому что поздно и она боится...
- Ага, провожал... - У Сережки прорезались какие-то злые, 'уличные' нотки. - А на фига тогда лапать и целовать?.. А как услышал меня - сразу за угол... Может, думаешь, что я его не узнал, перепутал? Или вру?
Я понимал, что он не врет. И не знал, что сказать.
- Сережка, да ну его к черту. Давай спать.
ЗОЛОТЫЕ СЕРЕЖКИ
Мне и в самом деле стало наплевать на этого человека. На Евгения Львовича. Но я ни разу не подал вида, хватило ума. Только в шахматы с ним играл реже и разговаривал меньше. Он поглядывал виновато, но с вопросами не лез. Наверно, думал, что я обижен за Сережку.
И жизнь шла по-прежнему. И дождались мы приезда мамы.
Вот туту, в этот день, стало мне скверно. Когда я увидел, как он ходит вокруг нее - этакий влюбленный
