Вот и все.
Вместо многоточий ставлю одну, большую и толстую точку. ТОЧКА.
Часы на запястье Любена исполнили 'Танец с саблями' - девять утра. 'Квант' долго-любовно прослушивал точность воспроизводимых звуков - игрушки-тикалки он собирал своими руками - после чего поднялся, обошел стол и нажал кнопку подъемника, спрятавшуюся в стене. Мотор заурчал, втягивая в себя канаты, замер: Любен распахнул дверцу, выкатил трехъярусный стол-раздвижку, перегруженный яствами. На верхнем этаже, в дополнение к снеди, возвышался кувшин с розами.
...мы резко повернулись на скрип - дверь, молчавшая в руках Вейна, как и в моих, - пропустила Сибиллу, обтянутую чем-то блестящим; одинокий скрип - все внимание приковано к 'Киске'. И не напрасно: фигура Сиби за последний год обострилась до стандартов восковых музеев - аж дыханье перехватило, когда я вспомнил, что сжимал это чудо природы в своих объятиях... Да, снять бы с нее... гипсовый оттиск, изготовить тысячи литформ и заливать в них малоудавшиеся экземпляры - недовольство и неудовлетворенность в стане мужчин исчезнут, мир переродится, женщины за сутки соблазнят всех нас, включая политиков и любителей пострелять из пушек, и наступит на Земле Золотой Век - Век Любви. Что гораздо интереснее нынешнего перебрасывания взаимными угрозами, вызванного эпидемией сексопатологий. Лично я обязуюсь помочь даже Тому Самому Онсвину - имею знакомства, как в среде хирургов-практиков, так и в обезъяннике - подошьют по первому разряду...
'Здравствуй, Сиби...' - прошептал я.
'Женская интуиция, никогда не подводившая Сиби, сработала и на сей раз - 'Киска' запустила в букет лакированные пальчики, вытянула записку. Отдав ее Бобу, она прожурчала один общий 'привет', подошла ко мне и поцеловала в щеку так, так... как будто мы расстались только вчера.
- Разверни, - воскликнула она, обращаясь к Бобу. Он немо покачал головой, отказываясь, вернул Сибилле голубой листок, сложенный вчетверо. 'Киска' развернула записку, пробежалась по ней глазами, хихикнула:
- Поздравляю, мальчики подземелья! Вам признается в вечной любви Кулинарная Элита города. И желает успешного выступления на Фестивале!
- А? Что? - засуетился я, сердце екнуло, но! Ушки навогтрил. - Фестиваль? Будете выступать? Что ж вы молчали?!
- Да, - Сиби хитро подмигнула мне, - сегодня в двадцать ноль ноль открывается первый Фестиваль 'Живой' Музыки. А завтра, - она ткнула мне в грудь длинным блестящим коготком, - у Вас концерт.
- У н-нэ-на... вас? - сглотнул я, подозревая неладное.
- Боб, Стас... ничего еще не рассказали ему? - Сибилла задергала головой; впервые за долгие годы, если не за всю жизнь, ее мордашка выражала растерянность и недоумение.
- Объясните?! - гаркнул я, промычал нечто нечленораздельное, повторил: - Объясните?! - и хлопнул ладонью по столу.
- Сколько натикало? - спросил Боб.
- Семь минут десятого, - выдавил Вейн, сквозь сомкнутый барьер зубов, вытащил из нагрудного кармана крохотный транзистор... очень он напоминал плейер... я вспомнил ангельски нежное бедро стюардессы - условия загадочной игры мне начали нашептывать еще в воздухе, но!, в соседстве с облаками, я не догадался, что часы пущены - партия 'на бильярде' состоится в любую погоду, а мяч покатится, как под гору, в одни ворота - мои.
Резко сменился ритм жизни: еще вчера событиями управлял я, как мне казалось. А сегодня они - события - повели меня, хладнокровно заламывая руки и толкая в спину.
- ... пип-пип... назад мы связались с руководителем 'Континуума', Бобом 'Киндером', и он... подтвердил, что завтра вечером состоится первый из трех запланированных концерт, входящий в программу Фестиваля. Знакомый вам, дорогие слушатели, автор стихов и... пип-пип... Владислав В. примет в нем участие, и... пип- пип...
Вейн выключил приемник - в подвальном помещении, под тоннами бетона, мрамора и стекла, голос диктора существовал, как наслоение помех... Но то, что я все же услышал... Похожее чувство я испытывал дважды: в далекой Антарктиде, когда мы с Василием провалились в расщелину, нас обнаружили через несколько часов. Первый раз - в детстве, когда меня застукали за...
- Да вы что, ребята! - взвился я. - Моя скромная сиротская персона не может иметь к концерту никакого отношения!
- Ошибаешься! - ответил Стае, указывая на меня барабанной палочкой. - Ты! Только ты можешь продолжить Его Дело!
- Какое дело? Каким образом? Я и петь-то толком не умею! Лишь для вас, под застолье...
- И на потребу элите, этому жирному борову... - прошипел Вейн.
- И дочери его Милены... - зевнула 'Киска'.
- Что ты споришь... остолбенело произнес Боб, - ведь мы вчера обо всем с тобой договорились...
- Мы с тобой? Это значит - ты и я?
- Да, - уверенно кивнул Боб.
Я сдвинулся на краешек стула: если услышанное и увиденное сейчас - сон - надо бежать. Если явь - придется бежать еще быстрее.
- Он ничего не помнит... - Боб развел руками - приехали...
- Сидеть, - прорычал Вейн, он лучше всех знал меня, потому рассек мои пораженческие настроения, - никто не собирается тебя насиловать! Мог бы догадаться, почему Боб подтвердил твое участие лишь сегодня утром.
Я промолчал, пожав плечами - откуда мне знать?
- А потому, - последовало объяснение от 'Киндера', - что я вчера убедился - ты можешь заменить Его! Иначе - никаких концертов, никакой халтуры! Ты - тот, кого мы искали.
Боб подтасовывал факты, в чем я не сомневался, но что толку спорить: я неплохо помню лишь первую бутылку ликера. Что за ней последовало? И все же:
- Почему я?! - мне не нравилось, что они так уверенно, но бездоказательно обрабатывают меня. - Каждый из вас поет лучше!
- Только ты... - набычился Вейн. - Не в том суть.
- А в чем? Почему увиливаете: боитесь, не хотите? - я пытался расшевелить их, вызвать бурную ответную реакцию. Самое время разобраться, что они задумали со мной сотворить.
- Да мы хотим... - ответил 'Квати', раскачиваясь на стуле, - но не можем, как в том анекдоте... - и скис.
- А я могу?
- А ты можешь... - ласково прошептала 'Киска', нагнулась, обняла меня за шею, прижалась щекой к щеке, - ты сможешь еще лучше, Влад, если захочешь, если очень захочешь...
Вкрадчивый голос Сибиллы призывал к подчинению, поклонению, боготворению и еще-еще-еще чему- то. Я подчинился прикосновению ее тонких длинных пальцев, тело ослабло, но мозг сопротивлялся, противопоставляя себя безвольной биомассе.
- Не понимаю! Ничего не понимаю! - вырвался мозг. - Я не видел Тилла У., никогда не слышал Его 'живьем'! О какой замене может идти речь?! Сиби, объясни хоть ты, как он выглядел?
- Опять он за свое! - рассвирепел Вейн.
Сибилла посмотрела на Молчуна, взмахнула рукой, что-то прошептала, как настоящая колдунья, - Вейн и впрямь успокоился, сжал рот, став молчуном.
- Он ушел от нас, мягко растягивая слова, объясняла Сиби, - высокий, мускулистый, с черным ежиком волос, как у Стаса. Однажды, пасмурным утром, когда Его позвали в путь другие дела, Тилл У. встал и вышел, вот и все...
- С черным ежиком волос? - я вернул разговор к Его внешности, - и с бородкой?
- Ошибаешься, Влад, - урчала и мурлыкала 'Киска', - не терплю бородатых мужчин, разве не помнишь?
Нет, Сиби, помню, я все помню: и, на один бесконечный миг, мы слились с 'Киской' в наших - только наших - воспоминаниях...
- Вот посмотри, - сказал Боб и достал из сумки небольшой металлический диск, положил передо мной.
