стихи.
Вот так Три Кости вырвала из нашей компании самого старшего товарища.
А через неделю стряслась беда с Люсей Кравцовой. Бегает она по колонии и кричит всем:
- Я теперь певицей буду.
- Да кто тебе сказал, что ты будешь певицей? - спрашиваем мы с Петькой.
- Как - кто? Артист из театра, самый настоящий артист. Он проверял голоса, а у меня, говорит, самый лучший, и, как немного подрасту, даже могу петь в театре. Жаль, что нет у нас пианино. Но завхоз обещал где-то достать. Будет у нас пианино, этот артист каждый день со мной заниматься станет.
- Врут, никто тебе пианино не достанет, - говорит Петька.
Через несколько дней в колонистский двор въехала ломовая телега, а на ней стояло черное ободранное пианино.
- Вот и привезли! - радостно закричала Люся и туг же побежала к телеге. - Оно настоящее? - обратилась она к угрюмому на вид бородатому завхозу.
- Настоящее - это да, но только что-то плохо дрынькает, сказал завхоз.
Вокруг пианино собралась почти вся колония.
- А как же быть, если оно не играет? - спрашивала Люся у завхоза.
- Это уже, дочка, не твоя забота, - отвечал завхоз: - если в мои руки попалось, значит, будет играть.
- Вы сами сделаете?
- Может, и не сам, но, если сказал - будет играть, значит, будет.
На следующий день в нашей колонии появился худой, морщинистый человек.
Назвался он Феклушкиным.
- Так-с, так-с, - глядя на пианино, проговорил Феклушкин, - настройка этого чудовища, судари мои, стоит не менее двухсот рублей, если еще не больше..
- Бога побоялся бы говорить такие слова, Аким Кузьмич! Пианино ведь чье? Сиротское. Я думаю, мы сойдемся с тобой полюбовно: за так его настроишь.
- Конечно, конечно, - уже ковыряясь внутри пианино, ворчал Феклушкин. - Здесь нет средств, там нет средств, а мастер Феклушкин извольте делать все за спасибо и питаться божьим духом.
- Дяденька, - почти со слезами просила Люся, - мы вас очень, очень просим.
Три дня Феклушкин настраивал пианино, три дня ворчал, а на четвертый аккуратно сложил в чемоданчик свои инструменты и торжественно сказал:
- Извольте-с, ваше пианино в полном порядке.
- Дядя Феклушкин, - обрадованно закричала Люся, - какое вам спасибо!
Люся теперь целые дни сидела у пианино и одним пальцем играла, играла, играла. В определенные часы прикатывал на велосипеде высокий мужчина, и тогда уж под его аккомпанемент Люся пела. Иногда после окончания урока учитель говорил ей:
- Ну, девочка моя, если мы и дальше так будем заниматься, то добьемся неплохих результатов.
Подглядывая в окно за игрой Люси, Петька говорил:
- Эх, остались мы с тобой вдвоем, Ванятка: Володя от книг и головы не поднимает, Люся тоже целыми днями бубнит. Знать, позабыли они о своих друзьях. Но мы уж с тобой всегда неразлучны будем.
- Остужев, где ты прячешься? - раздается голос дежурного по колонии.
- А что случилось?
- Быстро одевайся в рабочую форму, сейчас поедешь с ребятами собирать фрукты в деревню.
- Фрукты? В любое время.
- Я тоже? - говорит Петька.
- Тебя в списках нет. Быстрее, Остужев, все уже готовы.
- А надолго едем?
- На целый месяц. Да что ты мне допрос устраиваешь? Быстрей беги одеваться.
Когда я пришел к центральному зданию колонии, где у нас устраивались всякие сборы, там уже было полно ребят.
- Остужев, сюда! - крикнула Три Кости.
У меня упало сердце. 'Ну, - думаю, - в деревне она мне отомстит за ведро со щеткой. В колонии бы за меня в случае чего могли заступиться Петька с Володькой, а там...'
Но делать нечего, лезу на подводу.
- Поехали! - кричит Три Кости.
Второпях я пожал подбежавшему цыганенку руку, и мы тронулись в путь.
В пути на меня напал сон. Закрою глаза - передо мной встает Три Кости: 'Я тебе покажу, как воспитателям устраивать разные штучки'. Надевает мне на голову ведро и так стучит по нему кулаками, что я вздрагиваю и просыпаюсь. Один раз закрыл глаза и вижу себя в красивой кошевке, и везут ее три гнедых рысака, а правит ими Петька Смерч. И так быстро лошади несутся, что у меня захватывает дух,
'Петька, куда ты везешь меня?'
'К тете Дуняше'.
А сам так и хлещет и хлещет вожжами лошадей.
'Ты что так гонишь?' - спрашиваю я.
'А вон смотри, верхом на щетке нас нагоняет Три Кости'.
И правда, на той самой щетке, которой я подпирал ведро, несется она, вот-вот нагонит нас.
'Петька, быстрей погоняй лошадей!'
'Теперь уж нас не настигнет - вот деревня'.
Когда я открыл глаза - и верно, впереди деревня, большая, в садах. Километра за три до нее нас остановил высокий человек в красноармейской фуражке и повернул лошадей к большому сараю, в стороне от дороги.
Устроившись в сарае, мы прежде всего до отвала наелись яблок, потом уж начали собирать их в корзины.
По вечерам мы разжигали возле сарая костер и варили ужин. У костра рассказывали разные истории из беспризорной жизни, а больше всего о хороших людях, которые встречались на пути. Один парнишка рассказал, как он разговаривал с писателем Максимом Горьким, и все завидовали ему, а я - как видел в цирке наркома Луначарского, и тоже мне завидовали.
Однажды, когда мы сидели у костра, к нам подошли три человека, двое одеты были по-деревенски, а один по-городскому. Они поздоровались с нами и начали пытливо оглядывать всех.
- Вы что это, братцы, обираете чужие сады? - вдруг сказал горожанин. - Вы знаете, чьи эти сады?
- Здешней коммуны, - ответил один из нас.
- Это вот чьи сады, - и ткнул пальцем на мордастого человека в вышитой рубашке. - Если сейчас же не уберетесь отсюда... - и он показал рукоятку нагана. - Я думаю, вы поняли меня?
Мы молчали. Из-за сарая вышел еще один человек.
Наши колонисты так и ахнули:
- Шаман!
Я про этого Шамана слышал в колонии. Он когда-то был таким же воспитанником, как и мы, потом связался с бандитами, поджег наши мастерские и сбежал,
- Кончай батрачить! - закричал Шаман, подходя к нам. - С этой минуты вы свободны, как ветер, разбегайтесь на все четыре стороны. Кто хочет промышлять с нами, айда сюда. Не дрейфьте, берите в лапы легавых, бейте их!
Наши 'женихи' Васька Сиплый и Сенька Вьюн прищурились и пытливо глядят на Шамана. Они когда-то были его друзьями.
Я вдруг забеспокоился: 'А где же наша Три Кости? Неужели сбежала?'
- Сбежала, - сказал кто-то вслух.
Видно, не один я ее вспомнил.
Маленькие начали жаться к Вьюну и Сиплому.
- Чего стоите? - кричал Шаман. - Снимайте с шеи красные тряпки, кидайте их в огонь.
Кто-то начал развязывать галстук, кто-то отвинчивать колонистский значок.
