– Да ведь он, по сути, убежал с места преступления! – воскликнул Григорий Григорьевич. – Вот ведь что самое страшное! Ну хорошо, то есть плохо, толкнул ты девушку в воду. Но после этого самому выплыть и бежать? Этого я никогда не пойму! Никогда в жизни! И вот за это не портрет его надо написать, а уши надрать так, чтобы всю жизнь помнил.
Макар с уважением посмотрел на художника. Он полностью разделял его негодование. Хотелось даже броситься вдогонку этому Ромео и хорошенько его проучить.
– Уши надрать? – задумчиво сказала Соня. – А знаете, что я читала? Что уши драли вовсе не просто так. Оказывается, за ушами находятся такие мышцы, которые влияют на психику. И если они как-нибудь неправильно зажимаются, то человек начинает и вести себя неправильно. А когда дерут за уши, то эти мышцы освобождаются, и у человека есть шанс исправиться…
Все-таки Соня – удивительная девчонка! Ну кто, скажите, стал бы размышлять про какую-то расположенную за ушами психику, стоя в мокром платье? Макару так уж точно было бы не до этого.
Ладошка продолжал хихикать. Конечно, когда три человека ни с того ни с сего оказываются в воде одетыми, выглядят они довольно смешно.
– А можно, я тоже окунусь? – спросил он Соню. – Не хочется быть на вас непохожим.
– Только у берега и без одежды, – разрешила Соня.
Радостный Ладошка ринулся в воду. Правда, все-таки не только в плавках, но и в майке – наверное, из солидарности с остальными искупавшимися.
– Ничего-ничего, – сказал Григорий Григорьевич, – хорошо, что мольберты в воду не полетели. Сейчас расставим их на пригорочке, сами на солнышке позагораем! Кстати, и засаду устроим на этого несчастного Ромку.
«А с ним прикольно!» – подумал о художнике Макар.
Григорий Григорьевич шагал к усадьбе, как хозяин. Макар даже позавидовал его уверенности: самому- то не очень хотелось в очередной раз сталкиваться с компанией, которой верховодил золотозубый и татуированный Сашок. Может, этот Сашок – уголовник?
Макар не удержался и шепотом спросил у Сони:
– А что тебе сказал этот Ромео – там, на мосту? Что-то оскорбительное?
Соня слегка покраснела:
– Да нет, не оскорбительное. Но, по-моему, так говорить все-таки нельзя. Сказал, что я красивая. А какое он имеет право это говорить?
Макар вздохнул. Одни проблемы с Сониной красотой!
– Ты, Макар, не стесняйся, – обернувшись, улыбнулся художник. – Верти своей рогулькой.
– Да… как-то… – замялся Макар. – Здесь же просто луг. Ничего рогулька не укажет.
– Не скажи, не скажи! – засмеялся Григорий Григорьевич. – Луг-то луг, а под лугом… мало ли что может быть. Пусть вертится рогулька, если захочет.
Но Макар, наверное, все же стеснялся. При художнике почему-то не очень хотелось демонстрировать свои способности. К тому же он волновался за баллончик и петарды; наверное, они отсырели. Сработают ли, если высохнут?
Мольберты поставили на пригорке – вид открывался красивый, выбирай любую сторону света. И солнце припекало так, что влажная одежда была даже приятной. Будто специально, спасаясь от жары, окунулись в воду.
– Ну вот, малыш, – обратился художник к Ладошке, – ты здесь посторожи со своим зверьком, а мы с ребятами на пяток минут отлучимся. Прочешем усадьбу. Очень уж хочется сказать этому хулигану пару ласковых слов.
– Я останусь с Ладошкой, – сказала Соня.
Конечно, Макар тоже не оставил бы брата в одиночестве. Но раз Соня остается…
– Хорошо, – согласился Григорий Григорьевич, – а мы с Макаром займемся мужскими делами, то есть выяснением отношений.
Такая формулировка Макару понравилась. «Выяснение отношений!» Звучит, действительно, совсем по- мужски.
– Умница у тебя сестра, – похвалил Григорий Григорьевич, когда они поднялись к руинам дворца. – И брат такой милый – на девочку похож. Только он, наверное, обижается, когда его с девочкой сравнивают? Мальчишкам ведь хочется выглядеть мужественными. Как ты, например. Смело ты прыгнул в воду! Даже ни секунды не раздумывал.
– Со страху, наверное, – уклончиво ответил Макар. – А Ладошка ни капельки не обижается, если говорят, что он на девочку похож. Он, между прочим, вообще ничего не боится, потому и не обижается. Соня говорит, это значит, что у него нет комплекса неполноценности.
Заметив, что Макару неловко оттого, что его вот так, напрямую, хвалят, Григорий Григорьевич переменил тему.
– Красивая была усадьба, – сказал он. – Интересно, как она раньше выглядела, какие здесь люди жили?..
– А Соня как раз дала папе задание узнать про эту усадьбу как можно больше, – вспомнил Макар. – Приходите в гости – папа и вам все расскажет!
– Значит, папа специально интересуется усадьбой? Это замечательно… Зайду непременно, непременно, – улыбнулся Григорий Григорьевич. – Я человек любопытный. А, вот и они! Так и знал, что здесь их встретим.
