Затем папа поручил Рафаэлю, талант которого все возрастал, расписать еще комнату возле большой залы, а он, достигнув уже в то время величайшей славы, исполнил еще маслом портрет папы Юлия так правдоподобно, что жутко на него глядеть, будто бы и в самом деле он сидел перед нами живой; произведение это находится теперь в Санта Мария дель Пополо вместе с одновременно написанной прекраснейшей картиной «Рождество Христово», где дева Мария держит покров над младенцем, который прекрасен и лицом и телом, как подобает истинному сыну Божию; столь же прекрасна лицом и статью Богоматерь, исполненная не только высочайшей красоты и благоговейного счастья. Тут же находится и Иосиф, задумчиво опирающийся обеими руками на посох и со святоотеческой восторженностью созерцающий Царя и Царицу Небесных35. Обе картины показывают только по торжественным праздникам. В Риме Рафаэль достиг громкой славы, но хотя и владел он благородной, всеми признанной манерой и непрестанно продолжал изучать античность, все же он хотел еще придать своим фигурам той царственности и величия, как это он делал впоследствии. В это время у Микеланджело произошла та яростная ссора с папой в капелле – об этом мы расскажем в его «Жизнеописании», – и он принужден был бежать во Флоренцию. Тогда Браманте, хранивший ключи от капеллы, дал возможность своему другу Рафаэлю осмотреть и ознакомиться с приемами Микеланджело. После этого Рафаэль сразу наново переделал уже законченную им фигуру Исайи-пророка, находящуюся в церкви Сант Агостино над св. Анной работы Андреа Сансовино36, придав ей больше величия и под влиянием Микеланджело заметно улучшив свой стиль37. Недаром впоследствии Микеланджело увидел работу Рафаэля, он подумал, что Браманте (как это и было в действительности) сделал ему это назло для пользы и славы Рафаэля. Вскоре затем Агостино Киджи из Сиены, богатейший купец и большой друг талантливых людей38, заказал Рафаэлю расписать капеллу, после того как тот написал в лоджии его дворца (ныне известного под именем палаццо Киджи в Трастевере)39 в нежнейших тонах Галатею на колеснице, влекомой по морю двумя дельфинами и окруженной тритонами и разными морскими божествами. Сделав картон для названной капеллы, расположенной в церкви Санта Мария делла Паче по правую руку от главного входа, он исполнил его альфреско, новой, гораздо более величественной и великолепной манерой. Рафаэль, успев повидать еще недоступную для обозрения капеллу Микеланджело, написал здесь несколько пророков и сивилл, это произведение считается наилучшим среди его произведений и прекраснейшей из всех его прекрасных вещей. Женские и юношеские фигуры исполнены им с такой живостью и совершенством колорита, что фреска эта принесла ему величайшую славу не только при жизни, но и после смерти, ибо, это в самом деле, самая выдающаяся и превосходная вещь, какую он только сделал в своей жизни. Затем, по просьбе одного из камерариев папы Юлия, написал он40 для главного алтаря Арачели Богоматерь в небесах и святых Иоанна, Франциска и Иеронима в кардинальском облачении на фоне прекраснейшего пейзажа, в этой картине Богоматерь исполнена смирения и скромности, какие ей подобают; младенец же прекрасным движением играет ее плащом, а в лице Иоанна Крестителя, изможденного постом и покаянием, выражается чистосердечие и доверчивая непосредственность, как бывает у удалившихся от мира и презирающих его людей, привыкших открыто ненавидеть ложь и говорить правду. Св. Иероним также устремил внимательный взор на Богоматерь, и в его очах выражены ученость и мудрость, которыми полны его писания; он поддерживает обеими руками, как бы поручая его Богоматери, камерария, написанного с необыкновенной живостью. То же сделал Рафаэль в фигуре св. Франциска, который, преклонив колено и протягивая руку, смотрит ввысь, горя состраданием, переданным живописью так, что рисунок и колорит показывают, что он черпает жизнь и мужество в кротчайшем взоре прекрасной Мадонны и в живости и красоте ее Сына. А посередине картины, под Богоматерью, Рафаэль написал младенца, который стоит, глядя вверх и держа в руках дощечку с надписью, невозможно изящнее и лучше передать красоту его лица и соответствие всего его облика, и вдобавок ко всему тут имеется еще своеобразный и красивый пейзаж, выполненный с полным совершенством.
Затем, продолжая роспись дворцовых зал, написал он чудо с причастием, происшедшее в Орвието или в Больсене, где изображен служащий мессу священник, сгорающий от стыда при виде того, как из-за его неверия гостия (причастие) кровью заливает антиминс (алтарь), в глазах его виден ужас, он вне себя, смущенно и растерянно оглядывая прихожан, и по положению его видно, что они трясутся от страха, как это обычно бывает в таких случаях. Вокруг него Рафаэль изобразил многочисленные и разнообразные фигуры: одни прислуживают при исполнении мессы, другие, преклонив колено, стоят на ступеньках лестницы и, пораженные необычайностью происходящего, своими прекрасными позами и разнообразными жестами выражают готовность признать себя виновными, одна женщина сидит на земле с ребенком на груди и, услышав от другой о случившемся со священником, изумленно оглядывается живым и исполненным женственной грации движением. По другую сторону папа Юлий слушает мессу – удивительнейшая выдумка Рафаэля – вместе с кардиналом Сан Джорджо41; в части, прерванной окном, написана лестница, придающая цельность всей картине, так что кажется, что если бы не было пустоты этого окна, картина очень бы проиграла; и действительно, Рафаэль может гордиться тем, что ни один художник не был удачливее, смелее и совершеннее его в композиции, как это доказывает также находящаяся на противоположной стене фреска, изображающая св. Петра, заключенного Иродом в темницу и охраняемого вооруженной стражей. Здесь так прекрасно написана самая архитектура тюрьмы, что поистине у других, по сравнению с ним, больше путаницы, чем у него красоты, потому что он, стремясь передавать события так, как они описаны в истории, умел создать такую изящную и превосходную вещь, как эта ужасная тюрьма, закованный в железные цепи старик меж двух солдат, глубоким сном объятая стража, лучезарное сияние ангела, позволяющее отчетливо увидать в ночном мраке все подробности темницы и ослепительно отражающееся в оружии, блеск которого как будто существует действительно, а не только написан кистью. Не менее искусно и талантливо изображен св. Петр, когда, освобожденный от цепей, в сопровождении ангела выходит из тюрьмы, и по лицу его видно, что все происходящее с ним считает он сном; виден также ужас перепуганных часовых возле тюрьмы, услыхавших лязг железной двери; один из них с факелом в руке будит остальных, и пламя его отражается в оружии, и там, куда оно проникает, заметен свет луны. Написал все это Рафаэль над окном на более темной стене, отчего дневкой свет, падая в глаза зрителю, так сочетается со светом, написанным со всеми оттенками ночи, что дым факела, сияние ангела, ночной мрак кажутся естественными и правдоподобными, и никогда не скажешь, что они только написаны – до такой степени точно передают они его трудный замысел. На оружии видны тени, отблески, отражения, дым факела, переданные так, что со всей справедливостью можно сказать: Рафаэль был учителем всех других художников; и в силу того, что ночь тут изображена вернее, нежели это когда бы то ни было, делала живопись, эту картину все считают самой божественной и наиболее редкостной.
На одной из стен без окон он написал еще богослужение евреев, ковчег, светильник и папу Юлия, изгоняющего из церкви корыстолюбие, – произведение столь же прекрасное и совершенное, как и вышеупомянутое; несколько челядинцев, списанных с натуры, несут на кресле папу Юлия, поистине живого, перед которым, давая ему дорогу, расступается толпа мужчин и женщин, а вооруженный всадник в сопровождении двух пеших яростно и неистово гонит и преследует гордеца Гелиодора, собиравшегося, по приказанию Антиоха, похитить из храма казну вдов и сирот. Видно, как люди уже выносят вещи и сокровища, но, заметив Гелиодора, спасающегося от жестокого преследования и повергнутого ниц некими, одному ему видимыми, тремя воинами (ибо это – видение), они чувствуют себя охваченными приступом ужаса и страха, которые испытывают все спутники Гелиодора, и пытаются бежать, но спотыкаются со своей ношей. В стороне от них первосвященник Ония в своем облачении, воздев руки и очи к небу, пламенно молится, сожалея о бедняках, едва не потерявших своего имущества, и радуясь пришедшей свыше помощи. Сверх всего этого Рафаэль удачно задумал написать здесь людей, вскочивших; чтобы лучше видеть, на подножие здания, обхвативших колонны и стоящих в самых неудобных позах, а, равно как и разнообразно изумленную толпу, ожидающую исхода происшествия. И во всех своих частностях это произведение было так изумительно, что даже картоны его вызывают величайшее благоговение; вот почему мессер Франческо Массини, дворянин из Чезены, который без помощи учителя, влекомый в отрочестве лишь необыкновенным природным инстинктом, стал сам по себе рисовать и писать картины и сделал несколько произведений, заслуживших похвалу знатоков искусства, бережет среди многих своих рисунков и античных мраморных рельефов также несколько кусков картона, сделанного Рафаэлем для истории Гелиодора, и относится к ним с тем почитанием, какого они поистине заслуживают. Не умолчу, что сообщивший мне эти сведения мессер Никколо Массини, замечательный во всех отношениях человек, является также и истинным любителем искусства. Но вернемся к Рафаэлю; на своде над этими работами он исполнил четыре композиции: явление
