Бога Аврааму с обещанием умножить его потомство, жертвоприношение Исаака, лестницу Иакова, Неопалимую Купину Моисея, в которых его искусство, воображение, рисунок и изящество проявились не меньше, чем в других его вещах.
Между тем как счастье благоприятствовало чудесному этому мастеру, завистливая фортуна пресекла жизнь Юлия II – покровителя стольких талантов и любителя всего прекрасного. Тогда был избран папой Лев X42, пожелавший, чтобы Рафаэль продолжал свою работу, в которой он достиг небесного совершенства и бесконечной милости папы, потому что у великого этого государя любовь к искусству была наследственной. Поэтому Рафаэль с особым рвением продолжал свой труд и на другой стороне написал нашествие Аттилы на Рим и его встречу у подножия Монте Марио с папой Львом III, обратившим его в бегство одними только благословениями. При этом по своему измышлению Рафаэль изобразил тут же святых Петра и Павла в воздухе, державших мечи и явившихся для защиты церкви, хотя и нет этого в повествовании о Льве III; желая украсить свое произведение, художники и поэты часто так поступают, однако и не удаляясь от основного смысла события. В апостолах этих видны гневность и неземная смелость, ниспосылаемые небесным правосудием своим слугам для защиты святейшей религии; это чувствует и Аттила, сидящий на прекраснейшем вороном коне с белыми ногами и звездой во лбу; он поднимает испуганным движением голову и устремляется в бегство. Есть там и другие прекрасные кони, в частности испанской пегий жеребец, на котором сидит воин, прикрывший свою наготу чешуей вроде рыбьей; это срисовано с колонны Траяна, где изображены народы в таком вооружении, причем предполагают, что сделано оно из крокодиловой кожи. Тут же пылает Монте Марио, напоминая о том, что после ухода солдат стоянка их делается всегда добычей огня. Написал он еще с натуры несколько жезлоносцев, сопровождающих папу, кажущихся такими же живыми, как и лошади под ними; написал кардинальскую свиту и нескольких конюхов, ведущих иноходца, на котором восседает в первосвященническом облачении не менее живо написанный Лев X, и множество придворных, все приятнейшие на вид и уместные здесь вещи, полезные для нашего искусства, в особенности для тех, кому не часто приходится видеть подобное.
В то же самое время написал он для Сан Доменико в Неаполе картину, помещенную в той капелле, где находится «Распятие», заговорившее со св. Фомой Аквинским. На ней представил он Богоматерь, св. Иеронима в кардинальском облачении и архангела Рафаила, сопровождающего Товия43. Написал он также для Леонелло да Капри синьора ди Мельдола, поныне еще здравствующего в возрасте больше чем девяноста лет, картину, изумительную совершенством колорита и необычайно прекрасную по своей силе и очарованию, так что, думаю, никто не написал бы лучше; лицо изображенной на ней Богоматери так божественно, и поза ее так смиренна, что невозможно сделать это совершеннее; сложив руки, она вместе со святыми Иосифом и Елизаветой поклоняется сидящему у нее на коленях сыну, ласкающему мальчика Иоанна. Картина эта находится у высокочтимого кардинала да Капри, сына упомянутого Леонелло, величайшего любителя искусства, а теперь должна быть у его наследников44. По случаю своего назначения главным исповедником Лоренцо Пуччи кардинал ди Санти Кватро заказал Рафаэлю для Сан Джованни-ин-Монте в Болонье картину, находящуюся ныне в часовне, где покоится тело блаженной Елены даль Олио, в которой Рафаэль показал, что может сделать изящество, соединенное с искусством в его утонченных руках. На этой картине св. Цецилия, ослепленная сиянием ангелов на небесах, прислушивается к музыке, вся отдавшись гармонии, на лице у нее неземное выражение, какое можно видеть у тех, кто пребывает в экстазе, а вокруг разбросаны музыкальные инструменты, которые кажутся не нарисованными, а действительно существующими, как и ее покрывало, шелковая с золотом одежда, а над ними удивительно переданная власяница. Св. Павел положил голову на руку, покоящуюся на обнаженном мече, и в нем столько же мудрой созерцательности, сколько и мужественной суровости; одет он в простой красный плащ сверх зеленой туники, а ноги его по апостольски босы. Там же св. Магдалина с сосудом из диковинного камня в руке грациозно оглядывается назад, радуясь своему обращению; думаю, что в этом роде нельзя было бы создать ничего совершеннее; прекрасны также головы блаженного Августина и св. Иоанна Евангелиста. И действительно, другие картины только и могут называться картинами, произведения же Рафаэля суть одушевленные предметы, ибо в фигурах, им изображенных, плоть трепещет, дышит, чувствует, полна жизни, и картина эта еще больше, нежели прежде, прославила его имя45. В честь ее было написано множество стихотворений, латинских и итальянских, из коих приведу лишь одно двустишие, чтобы не задерживаться на этом далее:
Написал он затем картину малых размеров, ныне также находящуюся в Болонье в доме графа Винченцо Арколано, на которой представлен Христос, наподобие Юпитера, восседающий в небесах, и вокруг него четыре евангелиста, как их описывает Иезекииль: один в виде человека, другой – льва, третий – орла и четвертый – быка, а внизу – зеленый пейзаж, столь же совершенный в своей миниатюрности, как другие его работы в своем величии46.
В Верону графам ди Каносса послал он не менее прекрасную большую картину, где представлено Рождество Христово с особенно удачно написанной зарей, а также св. Анна, причем для картины этой не может быть большей похвалы, как если сказать, что исполнена она рукой Рафаэля из Урбино; вот почему помянутые графы относятся к ней с высочайшим и должным благоговением, ни за что не соглашаясь уступить ее государям, предлагавшим за нее огромные деньги47. И для Биндо Альтовити43 написал он портрет его в юности, считающийся изумительным. Точно так же написал он еще картину с изображением Богоматери, которую отослал во Флоренцию, где она и сейчас находится во дворце герцога Козимо как алтарный образ в капелле при новых залах, мной построенных и расписанных49; на этой картине изображена св. Анна в своем старчестве, протягивающая, сидя, Богоматери ее сына со столь прекрасным тельцем и совершенным лицом, что своей улыбкой он веселит взоры всех; Богоматерь же Рафаэль представил такой прекраснейшей, как только можно изобразить Пресвятую Деву: со скромным взглядом, целомудренным челом, изящным носом и полным достоинства ртом; простая ее одежда указывает на бесконечную се чистоту и простоту. Поистине, думается мне, все это не могло бы быть передано с большим совершенством. Там же находится обнаженный св. Иоанн, изображенный сидящим, и еще одна столь же прекрасная святая; на заднем плане написал он занавешенное окно, из которого падает свет в комнату, где находятся эти фигуры. В Риме написал он на большом полотне папу Льва, кардинала Джулио деи Медичи и кардинала де Росси50, фигуры которых кажутся сделанными рельефно: пушистый бархат, шуршащая и блестящая парча, мягкий мех на подкладке, шелк и золото в одежде папы переданы так, точно это настоящее золото и шелк; есть там еще пергаментная книга с миниатюрами, сделанными правдоподобнее настоящих, и прекрасный серебряный колокольчик. Золотой же блестящий шар на кресле папы, в котором, как в зеркале, отражается (так велик его блеск) свет, падающий из окна, и плечи папы, и перспектива комнаты – все сделано так искусно, что никакой другой мастер ничего подобного не написал и не мог бы написать; за эту картину папа щедро его вознаградил, и находится она теперь во Флоренции, в гардеробной герцога. С таким же ему одному свойственным совершенством написал он герцогов Лоренцо и Джулиано, очень изящных по колориту; портреты эти находятся у наследников Оттавиано де Медичи во Флоренции51. Известность Рафаэля росла так же, как его доходы, и, чтобы оставить память о себе, он пожелал иметь в Риме, в Борго Нуово, дворец, который Браманте украсил литыми орнаментами.
Слава благороднейшего этого мастера достигла Франции и Фландрии, и Альбрехт Дюрер, превосходный немецкий живописец и гравер по меди, уплатил ему дань своего восхищения, прислав собственный головной портрет52, исполненный гуашью на столь тонком холсте, что светлые места просвечивали насквозь, так как для их передачи он пользовался лишь прозрачностью ткани, а не белилами, тени же накладывал акварельными красками; такой способ изумил Рафаэля, и он послал Дюреру несколько своих рисунков, которыми тот чрезвычайно дорожил. Портрет этот достался потом его наследнику, Джулио Романо, и находился в Мантуе. Ознакомившись с приемами гравирования по работам Альбрехта Дюрера,
