натворила.
Автоматически она повернулась на звук. Из гостиной вышел молодой человек — наверное, немногим старше Эдриэна, в котором Кэтрин тут же признала ещё одного из этих ужасных созданий. Он бросил взгляд на тело Эдриэна, упавшее к подножию лестницы, и, зарычав, бросился на неё.
Кэтрин громко закричала, понимая, что ей настал конец. Пистолет был далеко внизу, она была абсолютно беззащитна. Упав на пол, она закрыла голову руками, понимая, что это бесполезно.
Она приготовилась почувствовать удар, услышать, как хрустнут её кости, но вместо этого услышала громкое рычание и звук, будто на лестницу обрушилась скала. Дрожа всем телом, она открыла глаза. У подножия боролись два жутких создания, одно из которых было одето, и в котором в следующий миг она узнала Роберта. Борьба была почти беззвучной, яростной, и заняла не больше минуты. Роберт вскочил и со всей силы ударил ногой по еле шевелящемуся телу поверженного врага. Что-то отвратительно хрустнуло, и юноша застыл в неподвижности.
Роберт обернулся к ней, и Кэтрин почувствовала, что дрожит мелкой дрожью. Она никогда не видела ничего более прекрасного. И более устрашающего. Его лицо исказилось, хриплое дыхание вырывалось из груди, словно работал мощный насос. Он сделал шаг к ней, и на что-то наткнулся. Переступив, он пошёл дальше, но вдруг повернулся назад и застыл. У его ног лежало тело его сына.
Кэтрин пыталась встать, но ватные ноги не слушались, и дрожащие руки были бесполезны. Разум давал ей ясную команду — бежать. Но этого она как раз делать не собиралась. Нет, если он захочет убить её — значит, так тому и быть. Она беззвучно открывала губы, пытаясь произнести его имя, но он не слышал её.
Последнее, что она помнила, было лицо Роберта — оскал, громкий рёв, вырвавшийся у него. Он был около неё уже через полсекунды, и Кэтрин даже не пыталась сопротивляться. Она упала на пол, чувствуя, как огромная тяжесть придавливает её вниз. Запах его крови обрушился на неё — она не ощутила боли, только поняла, что он придавил её к полу. Её губы раскрылись в последней попытке прошептать его имя.
3
Что за странный звук? Тик, тик, тик… Это что? Тик… Где она? Тик…
Кэтрин несколько раз моргнула и открыла глаза. Какой резкий свет! Тик… Что с ней?
Она глубоко вдохнула и непроизвольно охнула, застыв, в ужасе. Как больно!
— Где я? — прошептала она одними губами. Ещё один вздох — боль.
Лицо, смутно знакомое, склонилось к ней. Слова очень ласковые и успокаивающие.
— Кэтрин, всё хорошо. Ты жива, и скоро всё будет в порядке. Не бойся.
Оливия… Кэтрин припомнила её имя. Хмурясь и опасаясь двигаться, она посмотрела по сторонам, пытаясь понять, где находится. Какая-то комната с роскошной обстановкой, рядом с кроватью — столик, на котором разложены бинты и склянки с медикаментами, издающими резкий запах, как в госпитале. Ах, вот что издаёт этот странный тикающий звук — часы. Большие напольные часы у стены напротив.
— Где Роберт? — слова сорвались сами собой, она даже не сразу сообразила, что произнесла их вслух. Снова боль в груди. Она почувствовала, как кровь отливает от лица.
— Здесь, но я его к тебе не пущу, — строгий голос Оливии. — Кэтрин, прости, но я должна снова ввести тебе опий.
— Нет…
Она слабо дёрнулась, снова пронзительная боль, и туман… Небытие.
Туман рассеивался постепенно. Звуки, сначала приглушённые, потом всё громче. Свет, проникающий через приоткрывшиеся веки. Сознание возвращалось к ней.
— Кэтрин, лежи, не шевелись, — голос Оливии.
— Я…
— Не говори ничего. У тебя сломаны рёбра, так что экономь воздух.
Несколько минут Кэтрин лежала молча и не двигаясь, пытаясь осознать слова Оливии. Почему она оказалась здесь? Что-то случилось? Но что? Кэтрин не могла вспомнить, мысли тотчас же заволакивал туман.
— Кэтрин, если будет очень больно, скажи. Я не хочу превращать тебя в наркоманку, но всё же лучше наркотик, чем терпеть боль.
Кэтрин чуть кивнула головой.
— Позови его, пожалуйста, — наконец прошептала Кэтрин.
— Не время.
— Я должна его видеть.
Оливия склонилась к самому её лицу. Лицо прекрасной женщины хмуро и напряжённо.
— Это сейчас лишнее. Немного придёшь в себя, и тогда — ради Бога.
Кэтрин снова немного полежала, чтобы отдышаться от усилий — говорить тяжело, грудь что-то сдавливает, и иногда возникает боль.
— Пожалуйста.
— Нет.
— Оливия…
У её лица возникла рука, держащая стакан с какой-то тёмной жидкостью.
— Выпей, это облегчит боль.
Оливия поднесла стакан прямо к губам Кэтрин, и та послушно сделала несколько глотков. Жидкость оказалась горьковатой, но не противной.
— Что случилось? Где он?
— Кэтрин, успокойся и поспи. Обещаю, что приведу его, как только ты будешь в состоянии.
— Я уже в состоянии…
Мысли становятся ленивыми и уплывают куда-то вдаль. Чем её опоили?
Она стоит на верхних ступенях бесконечной лестницы, уходящей далеко вниз, где клубится мутный серый туман. К ней навстречу идёт юноша — прекрасней его она ещё не видела. Он обнажён, протягивает к ней руку с изящными длинными пальцами и улыбается.
— Привет. Я Эдриэн, — говорит он чарующим голосом.
— Здравствуй, Эдриэн, — отвечает она и тоже поднимает руку. В её руке пистолет.
— Ты убьёшь меня? — Эдриэн, кажется, не испуган, скорее, ему любопытно.
— Прости, — её голос полон сожаления.
Раздаётся грохот выстрела. Пистолет падает вниз с громким отчётливым стуком, ударяясь о бесконечные ступени.
Кэтрин замирает на миг, а потом отворачивается от осевшего на пол тела. Роберт стоит около неё и смотрит на труп сына.
— Я должна была, — шепчет она, вовсе не уверенная в своей правоте.
Он переводит на неё взгляд, в котором она видит муку, какой ещё не знала.
— Не уходи, — она умоляет его.
Он отворачивается и спускается вниз, в клубы тумана. Кэтрин хочет бежать за ним, но не может. Она лежит на кровати, и каждое движение причиняет ей боль.
— Я люблю тебя! — в отчаянии кричит она ему вслед.
Он не оборачивается, и его фигура растворяется в тумане.
Кэтрин вздрогнула и очнулась. Она одна, на огромной кровати, вокруг полупрозрачный занавес. Откуда-то рядом резко тянет медикаментами.
— Оливия… — как же слаб её голос, никто не услышит её.
Полог приподнимается и показывается Франсина. Пожилая служанка смотрит с жалостью и
