Я слушала ее и рассеянно кивала. Смысл слов до меня дошел только к концу фразы.
– Погоди, – взволнованно перебила я Корделию. – Ты же не хочешь сказать, что все эти чашки – твоя работа?
Она удивленно вскинула брови, словно не понимая вопроса… и расхохоталась.
– Конечно, моя, чья же еще! – от смеха Корделия откинулась на кровати, едва не сбив со столика кувшин. – И кольцо, которое тебе приглянулась, тоже сделала я. Поэтому-то и была так польщена твоим вниманием к нему! Найта, сестренка, – она резко прекратила смеяться, будто у нее сработал автоматический переключатель настроения, и посерьезнела. – Оглянись вокруг. Гобелены – это увлечение Эллу, его любимое занятие. Он сам делает нити из пряжи, сам красит их, сам создает рисунок и воплощает его в ткани. Недавно, лет сорок назад, и Мирну увлек тем же самым. Ковер и покрывало, – она провела ладонью по кровати, – это ее работа. Ройм, который отвечает за припасы в последнее десятилетие, приохотился готовить, и
Я смотрела на чашки за стеклянными дверцами шкафов. Сотни чашек – даже не сервизов, каждая была отдельным произведением искусства… И мне очень-очень хотелось услышать еще истории о Северном клане. Познакомиться поближе с Эллу, который выткал такие потрясающие гобелены… и сказать тому неизвестному пока Ройму искреннее «спасибо» за мой обед.
Я почти пожелала… стать частью Северного клана.
– Странное у тебя выражение лица… неужели наши скромные увлечения произвели столь ошеломляющее впечатление? – с легкой насмешкой протянула Корделия, усаживаясь и подгибая под себя ногу.
– Думаю, просто усталость сказывается, – уклонилась я от ответа, не желая пока вслух признавать очарование Северного клана. – Дорога была трудной… Мы вышли из дома около пяти утра, чтобы успеть прибыть в резиденцию засветло.
– Ничего себе! – удивленно вскинула брови княжна. – И как ты еще на ногах-то держишься? Просто поразительно!
– Сама удивляюсь, – с улыбкой пожала я плечами. Молоко в кружке уже остыло, и допивать его, даже залпом, не было никакого желания. – Не отказалась бы сейчас от нескольких часов сна… или даже целой ночи. Если Максимилиан освободится не скоро…
– Не скоро, – со вздохом перебила меня Корделия, подтверждая догадки. – Айрон давно хотел обсудить с ним финансовые вопросы, да и разведчики не будут против пообщаться. Раньше завтрашнего полудня, думаю, ты его не увидишь.
Это, конечно, стало не самой приятной новостью, но я смирилась. В конце концов, Максимилиан все последние месяцы проводил со мной, а до этого, в плену, вряд ли мог уделить время своим обязанностям князя. Так что беспокоить Ксиля сейчас только потому, что засыпать без его ласкового «Светлых снов, малыш» мне не хотелось, было бы не слишком честно.
– Можно узнать, как там Дариэль? – прервала я наконец затянувшуюся паузу.
– С ним все хорошо, – успокоила меня с готовностью Корделия, будто не поняла намека на то, что я хотела встретиться с целителем, а не просто узнать о его самочувствии. – Я видела, как он с Кариот и Раймоном шел к реке. Наверное, искупаться захотел…
Я оживилась:
– Кстати, о купании… Как здесь с душем и… – я застенчиво покраснела. – С канализацией?
– Душа нет, к сожалению. Электричество сюда не проведешь, а генератор ставить нам незачем, – мне послышалась в ее голосе издевка. – А вот в подвале, на первом подземном ярусе, есть бассейн с прохладной водой и несколько ванн для горячего купания. Правда, все они в одном зале… Тебя не смутит то, что рядом, в бассейне, будут плескаться другие? – она хитро сощурилась.
– Смутит, – поспешно откликнулась я. Горели уже не только щеки, но даже уши. – Может, выбрать время, когда там никого не будет?
– Тогда придется подождать несколько часов, – быстро сориентировалась Корделия. – Что же касается канализации… В желудке шакаи-ар такая кислотность, что почти любая пища расщепляется и усваивается полностью, – она подмигнула мне, усугубляя неловкость ситуации. – У детей в комнатах ночные вазы… – у меня вырвался горестный вздох. Времяпрепровождение в Северном клане уже не казалось мне таким уж приятным занятием. Бытовые проблемы могут перебить любое, даже самое волшебное, мистическое впечатление. – Ну, ладно, я пошутила, – сжалилась надо мной Корделия. – Под бассейнами, на втором ярусе, есть санитарный блок. Раньше только в камерах была канализация, а сейчас сделали еще и отдельную… комнату. Когда Деррик у нас поселился.
– Он человек, что ли? – машинально переспросила я, размышляя, как бы напроситься на экскурсию в «санитарный блок». Гм.
– Да, бывший охотник, – княжна недоуменно нахмурилась. – Неужели ты не помнишь? Ведь Ксиль прислал его Мирне с той базы, что вы с ним вдвоем разгромили…
– Во-первых, не разгромили, во-вторых, не вдвоем, – дотошно поправила я, смутно припоминая темноволосого паренька в униформе, испуганно жмущегося к стене. – А Деррик еще не…
– Пока – нет, – покачала головой Корделия, сощуривая глаза. – Мирна еще не наигралась. Вот ты любишь куклы, Найта? – внезапно склонилась она, приближая свое лицо к моему вплотную. Щеку обдало жарким дыханием, будто у Делии в одно мгновение подскочила температура.
А я, как наяву, услышала шепот Дариэля: «…бесполезная кукла… никчемная…»
– Нет, – качнула я головой, словно во сне. – Не люблю. Ни безвольных кукол… ни клоунов.
И едва успела осознать, что последние слова прозвучали, как оскорбление.
Но Корделия только рассмеялась, откидывая голову назад. Тяжелые локоны соскользнули с плеч за спину.
– Мирна развлекается с ним, конечно, – произнесла она спустя несколько секунд. – Но готовит для себя не игрушку, а партнера. Ар-шакаи для княгини – это и сын, которым она хочет гордиться… и защитник. Иногда – супруг, – полные губы приподнялись, хищно обнажая белые зубы. Назвать эту гримасу хотя бы ухмылкой у меня язык бы не повернулся. Но в то же время я ощущала на подсознательном уровне, что Корделия говорит с затаенным теплом, нежностью… и толикой зависти. – Знаешь, как трудно свести воспитанника с ума, смять глупые человеческие стереотипы, лишить предрассудков и жестких рамок расового мышления… и при этом не сломать его? – спросила она с необычайной серьезностью. Взгляд ее стал задумчивым, а выражение лица – по-кошачьи рассеянным. – Научить его быть ар-шакаи еще до обращения – и сохранить те милые, только ему присущие черты? Оставить в неприкосновенности его личность?
Я опустила голову, пряча взгляд. Глупая привычка – Корделия читала меня не по глазам, она смотрела в душу.
– Думаю, это отнюдь не просто.
– А если занимаешься интересным, но трудным и кропотливым делом, и есть возможность разнообразить свое существование игрой – почему бы так и не поступить? – продолжила княжна тихо и, так и не дождавшись ответа, заключила: – Лучше тебе самой с ним поговорить. Позже, когда выспишься…
«И сможешь судить непредвзято», – это не прозвучало вслух, но подразумевалось.
Мне оставалось только кивнуть, выражая полное согласие.
Корделия оказалась столь любезна, что проводила меня вниз, на тот самый второй подземный ярус. Что стало неприятным сюрпризом, так это отсутствие нормального освещения. В уборную с собой пришлось взять свечу, и я сделала мысленную пометку – поговорить с Ксилем о бытовых удобствах. Конечно, замена душа на ванну не сильно портила настроение, а вот полумрак и ночные вазы – очень даже.
Мыла, кстати, тоже не оказалось. Я пообещала себе поблагодарить маму за ее предусмотрительность и пакет с банными принадлежностями, втиснутый в рюкзак уже на выходе.
Ума не приложу, как бы я сейчас искала зубную щетку…
Спать меня уложили в ничьей комнате. Вместо нормальной кровати там обнаружилось подобие
