номер. Я не имела ни малейшего представления о том, что он задумал. Я пошла с ним просто из жалости, а кроме того, мне хотелось послать немного денег своей больной матери и двум моим братьям.
Нет, неправда все это. Я все придумала. Нет у меня никакой матери и братьев, да и вообще никакой семьи у меня нет, кроме отца, а если и можно сказать о нем, что он славный, то я уж и не знаю, по какой причине. Мне говорили, будто он опять в тюрьме, там, в нашем родном городе, и сидит за бутлегерство.
У него был крошечный ресторанчик. Я там подавала напитки и раза два или три, когда посетитель мне нравился, а мне как раз нечего было надеть, я позволяла им... ну, вы знаете что... От одного из них я в конце концов и заразилась. Па сказал, что как я подцепила эту дрянь, так пусть от нее и избавляюсь. Тогда я стащила десять долларов у него из загашника и отправилась в одно местечко возле Форт-Уэрта.
Без медицинской справки я не могла рассчитывать на работу в ресторане, а ничего другого не умела, а медицинскую справку я не могла получить, пока не избавлюсь от этой дряни. Так что я практически оказалась на мели, у меня не было денег даже на то, чтобы снять комнату. Похоже было, что я и впрямь попала в беду.
Я говорю, было похоже. Потому что теперь я понимаю, как это оказалось удачно, что у меня не хватило денег на комнату. Иначе я не зашла бы в то дешевое кабаре, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями.
Там выступал кордебалет из четырех девушек. Довольно пожилых, как мне показалось. Я подумала, что спела бы в два раза лучше, а уж про танец и не говорю, они только прыгали и дрыгали ногами, больше ничего. Я полюбовалась на них, а потом встала и пошла искать управляющего, потому что решила попроситься на работу.
Он принял меня в кабинете. Я тоже подрыгалась перед ним и кое-что спела. Он сказал мне, что ему все нравится, но у них сейчас нет вакансий. Потом подмигнул и спросил, как я насчет того самого, ну, вы понимаете, о чем я, тогда он может мне подсказать, как я могу быстренько заработать десять баксов. Я ответила, что не могу. Тогда он предложил мне двадцать, но я снова отказалась. И объяснила почему и добавила, что это было бы подлостью по отношению к нему. Он был мне ужасно благодарен. Сказал, что большинство девушек предпочли бы получить деньги и наплевали бы на какого-то несчастного сукина сына, это его собственные слова, я просто повторяю их, потому что хочу рассказать все, как было, и ничего не пропустить.
Сама я никогда не употребляю таких выражений.
Он был настолько мне признателен, что я тут же получила работу. Правда, для этого ему пришлось уволить одну из этих девушек, о чем я, конечно, глубоко сожалею. Но, честно говоря, для подобной работы она была старовата. Я прямо так ей и сказала, когда она подняла крик, а после моих слов ей уже нечего было добавить.
Как только я получила деньги, сразу начала ходить к доктору. Он быстро привел меня в порядок, и с тех пор мои дела пошли неплохо. Я нравилась публике, тем более что женщины у нас почти не бывали, а на выступления ходили в основном мужчины. Они хлопали, свистели и вызывали меня даже тогда, когда на сцене работали другие девушки. А потом, когда я выходила, они ни за что не хотели меня отпускать. Прямо с ума сходили, даже если я была не в голосе, а сколько было таких, кто пытался назначить мне свидание, даже сказать не решаюсь. Если бы я захотела заниматься этим самым... ну, вы понимаете, за деньги, а так делали многие девушки, то я стала бы как все.
Как бы там ни было, но я этого никогда не позволяла. Ни одного раза, чем бы меня ни соблазняли. Помню, как однажды мне были позарез нужны новые туфли, и я как раз присмотрела в витрине такие, просто прелесть; и цена была снижена с двадцати трех девяноста девяти до четырнадцати девяноста восьми. Просто невозможно было упустить такой случай, мне казалось, я просто умру, если не заполучу их. И вот, когда я стояла перед витриной, мимо как раз проходил мужчина, который всегда посещал наше шоу. И он предложил купить мне эти туфли. Но я отказалась. Подумала пару минут, но отказалась.
По-настоящему меня зовут Эгнис Татл, но я сменила имя. Когда начала работать в шоу. Сначала мне хотелось взять какое-нибудь необычное имя вроде Долорес Дюбуа. Но все другие девушки уже выбрали для себя всякие пышные прозвища — Фаншон Роз, Шарлотта Монклэр и так далее, — так что я решила выбрать самое обыкновенное имя. Мне кажется, так лучше — больше выделяешься на общем фоне. Если бы у меня имя было в том же духе, что у других девушек, люди могли бы подумать, что и я такая же дешевая пустышка.
Я проработала в шоу около шести месяцев, и тут полиция закрыла его после облавы. Управляющему пришлось уехать из города, чтобы не платить штраф. Девушки вернулись к своему обычному занятию, сами понимаете, о чем я. А я снова не знала, что мне делать.
Я подумывала было устроиться официанткой. Но платят им совсем немного, к тому же работа ужасно тяжелая. Так что я сказала себе, что должна поискать что-нибудь получше, учитывая, что опыт у меня уже имеется. Я тогда была жутко амбициозная, думала, что без труда могу стать знаменитой певицей или еще кем-нибудь вроде этого. Сейчас-то я уже так не думаю. Во-первых, я поняла, что пою не так уж хорошо, да и Рэгз Макгайр говорит, что я вряд ли когда-нибудь научусь. А во-вторых, плевать я на это хотела. Все, что мне теперь нужно, — это быть с Ральфом. Навсегда остаться с ним. И ей-богу, я так и сделаю, а еще...
Но об этом после.
В Форт-Уэрте мне с работой не повезло, а денег на переезд у меня не было. Какие-то деньги, конечно, были, но я не хотела их тратить. Все артисты искали себе работу через агентства в Нью-Йорке, так что шансов у меня практически не было, имей я даже хорошие манеры, внешний вид и подходящую одежду. Наверно, я тогда выглядела жутко. Про пение я не говорю. Но я старалась носить красивые вещи, но не слишком броские, осторожно пользовалась косметикой и следила за своей речью. Но всего этого недостаточно, когда нет денег и уверенности, что твои усилия будут вознаграждены. Так что, наверное, я зря обижалась, что Рэгз Макгайр составил обо мне превратное мнение. Когда мы с ним познакомились, я работала в пивном зале. Нельзя сказать, что это была хорошая работа, это вообще работой было трудно назвать. Я околачивалась там вместе с другими девушками и получала деньги от посетителей за то, что выпивала с ними, а еще комиссионные за то, что они заказывали выпивку. Несколько раз за вечер я выходила на сцену, и потом мы с оркестром делили деньги, которые нам бросали.
И вот однажды вечером туда зашел Рэгз. Официантка шепнула мне, что он легко расстается с деньгами, поэтому я и подсела за его столик, как только отработала номер. Я не знала, что он известный джазовый музыкант, вообще ничего о нем не знала. Просто я подумала, что раз уж он так сорит деньгами, то не грех и подобрать что-нибудь. А потом, он показался мне жутко интересным.
В общем, я понимаю, что все сделала не так. Я только все испортила, — и в тот вечер, и потом, на следующий день, когда он устроил мне прослушивание и предложил контракт. Я даже вспоминать об этом не хочу, меня до сих пор передергивает, как вспомню. Но я уверена, что пошла на это не из-за денег. Конечно, мне хотелось изменить свое положение к лучшему, но в основном я стремилась понравиться ему. И мне казалось, я все сделала, чтобы ему угодить, а он выглядел таким несчастным, что я подумала, будто ему нужно... Но он...
И с тех пор я стала ему не нужна. Я стала для него все равно что грязь под ногами. Он не давал мне ничего объяснить, ничего исправить. Я была просто грязью, и он хотел, чтобы все так и оставалось.
Я пыталась найти ему оправдания. Говорила себе, что, будь у меня семья и случись с ней такие же жуткие вещи, — пусть он и не хотел в это верить, — наверное, со мной тоже нелегко было бы ладить. Но ведь невозможно вечно заниматься поиском оправданий. Если человек дает вам понять, что презирает вас, чем вы можете ему ответить? Только одним — тоже станете относиться к нему с презрением.
И все же Рэгз сделал для меня кое-что хорошее за то время, что мы проработали с ним вместе. Когда мы приехали сюда, он познакомил меня с Ральфом. Естественно, Рэгз сделал это не ради меня. Просто ему захотелось подшутить надо мной, вот он и сказал, что Ральф — очень богатый человек, и все такое. Но на этот раз мистер Рэгз остался в дураках. Ральф в первый же вечер мне все рассказал. И я тоже ему все рассказала. И вместо того чтобы испытать досаду и разочарование, как ожидал того Рэгз, мы с Ральфом влюбились друг в друга.
Ральф так мило о себе рассказывал — просто как чудесный трогательный мальчик. Все время, пока он говорил, я едва сдерживала желание схватить его и сжать в объятиях. Он больше не мог зарабатывать
