ты должна верить в это.
– Если что-то и будет в порядке, то только благодаря тебе, – искренне выдохнула я.
Этот чернокожий великан за последние два дня стал для меня самым близким и дорогим человеком. Его заботливость умиляла и трогала до слез, я пыталась выпытать у него, зачем он возится со мной, но в ответ слышала только шутки типа: «Хоть один белый человек должен хорошо думать о черных, я решил – пусть это будешь ты!»
Мне никогда до этого не приходилось так близко общаться с афроамериканцами. К своему удивлению, я обнаружила, что мне с Джонни легко, намного легче, чем, скажем, с моими белыми соседями в Бостоне. У него было прекрасное чувство юмора, он искренне радовался каждой, даже сомнительной, шутке, с готовностью откликался на любое предложение, сначала соглашаясь, и только после некоторого размышления, если оно ему не подходило по каким-то причинам, отказывался от него. К окружающему миру он относился с детской радостью и восхищением. Единственный вопрос, которого не стоило касаться, и я это поняла сразу, это отношения между черными и белыми. Здесь Джонни терял чувство юмора, и глаза его начинали злобно сверкать.
Еще одна деталь уничтожила между нами барьер и странным образом сроднила меня с ним: он не видел во мне женщину. То есть видел, но ни разу не проявлял мужской ко мне интерес. А может, у него и не было такого интереса. Он понимал, что я переживаю, знал, что нуждаюсь в нем, что без его помощи, возможно, пропаду и так далее, но у него ни разу не было ни одной попытки сблизиться более, чем того допускали наши с ним дружеские отношения. Я могла спокойно уснуть в его обьятиях, в одной с ним постели, и быть уверенной, что ничего, кроме братской нежности, от него не получу.
В то утро, когда я проснулась в его квартире, я пообещала ему заплатить десять тысяч долларов, если он найдет Дэвида. Он, помню, в момент предложения как раз подносил вилку с омлетом ко рту. Джонни перевел на меня глаза, замер на какой-то миг и затем серьезно сказал:
– За такие деньги я найду тебе иголку на дне Гудзона, которую ты уронила десять лет назад.
Я рассмеялась. Он спросил:
– У тебя действительно есть такие деньги?
– Да. И ты получишь их, в тот момент, когда я увижу моего брата…
– Живым или…
– Заткнись! Я знаю, что он жив! С ним ничего не должно произойти! Судьба не может быть ко мне так несправедлива! – закричала я и выскочила из-за стола. – Не смей даже предполагать такое!
Джонни подошел ко мне, обнял за плечи:
– Ты права. Конечно, он жив. Что может произойти с семнадцатилетним мальчишкой?! Не думаю, что ему выпала несчастливая карта…
– Ты полагаешь, он проигрался в карты?
– Вполне возможно… – Джонни развернул меня, чуть подтолкнул к столу и бережно усадил. – У меня есть кое-какие знакомые. Мы закончим с тобой завтрак и пойдем на разведку. Не беспокойся, мы его обязательно найдем…
Целый день мы колесили по улицам, останавливаясь у разных заведений. Джонни оставлял меня в машине, а сам на какое-то время исчезал, затем возвращался, и мы снова ехали. Наконец, часа через четыре, он вышел из очередного захудалого ланченета, сел в машину и, бодро потирая руки, сказал:
– Думаю, что сегодня вечером кое-что прояснится.
– Что? Что ты узнал? – я нетерпеливо затрясла его за руку.
– Я вышел на одного старого знакомого, он мне кое-что должен…
– Кто это? Что он тебе должен? Что он пообещал? – продолжала расспрашивать я.
Но от Джонни больше ничего нельзя было добиться.
ГЛАВА 40
В тот вечер мы ничего не узнали и перенесли встречу на сегодня. Теперь мы здесь, в этом подозрительном заведении, ждем какого-то Ди-ди; как ни странно, но я полна надежд.
В зале вдруг ярко вспыхнул свет, вверху зажглись четыре гигантские люстры, но через несколько секунд они снова погасли, и стало темно. Послышались чьи-то раздраженные крики:
– Что случилось? Кто вырубил свет? Позовите электрика! – и все это вперемежку с матом.
Раздались глухие хлопки, как будто кто-то открывал бутылки с шампанским. Три, четыре, пять, затем послышался тяжелый топот ног, звуки короткой возни. Зачем они в темноте открывают шампанское? – подумалось мне. Торопятся, наверное, банкет предстоит или что-то в этом роде. А может, ожидают важных гостей. Кто-то резко схватил меня за руку и, опрокинув на пол, зажал влажной ладонью рот.
– Молчи, ни звука, – услышала я шепот Джонни. – Не двигайся…
Когда он дернул меня вниз, вместе со мной упал стул, больно ударив меня по спине. В зале стало тихо, только откуда-то из глубины здания, вероятно из кухни, доносились далекие звуки.
– Что присходит? Кто выключил свет?! – истерически закричала какая-то женщина. Подняв голову, я увидела, что из проема двери хлынул яркий поток света. Там были видны силуэты людей. Дверь закрылась, стало темно, снова раздалось несколько хлопков и стук. Было похоже, что кто-то упал.
Я дернулась, пытаясь освободиться от жестких рук Джонни. Но он сильнее прижал ладонью мне рот и шепнул:
– Даже не думай! Не шевелись!
Мы долго лежали неподвижно, прижимаясь друг к другу и к холодному полу. Наконец Джонни поднял голову, чуть отстранившись от меня, прислушался. Затем наклонился, прижал мягкие губы к моему уху и шепнул:
– Лежи, не двигаясь! Я проверю, что там…
Он осторожно отполз и исчез. Я, прикрывая голову руками, таращила глаза, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте. Мне казалось, что вдалеке, где должна была быть входная дверь, двигались какие-то тени, но увидеть, что там, не получалось. Оттуда доносились шум, крики, хлопки открывающихся бутылок. И вдруг снова ярко загорелся свет. Я на секунду ослепла, затем открыла глаза и посмотрела вокруг.
Компания, сидевшая у бара поредела, несколько человек застыли в неподвижных позах, словно в детской игре «замри». Приподнявшись, я увидела, что остальные лежат на полу, рядом с ними по темному линолеуму расползаются кровавые ручейки.
Только сейчас я поняла, что произошло, горло сжалось от страха. У центрального входа и у выхода на кухню толпились люди, все еще не решаясь подойти к трупам. Было тихо, и вдруг в этой тишине послышался жалобный стон:
– О-о-о-й! Мне-ее бо-о-ольно! О-о-й! Больно! А-а-а-а!
Я встала и увидела лежащую почти посредине зала официантку. Ее ноги были неестествено подогнуты, руки разбросаны в разные стороны, а на полу рядом с плечом образовалась довольно большая лужа крови. Она протяжно стонала тонким голоском. Я подошла, склонилась над ней и тронула за плечо.
– Не надо! Не трогай ее! – рядом с нами оказался непонятно откуда взявшийся Джонни. Он закричал кому-то в дверях: – Вызовите скорую! Срочно! Никто к ней не подходите, не
