Вместо ругательств в свой адрес я услышала вначале недоверчивый возглас:
– Катька, брось игрушку!
А затем раздался хохот. Смеялись оба, причем с таким удовольствием, как будто увидели голую задницу в окне. Я смотрела на них, и злость закипала во мне еще сильнее. Два быка! Уроды! Животные, которые ничего не понимают! Не выдержав больше их смеха, я с силой швырнула пистолет в стенку между ними. Раздался выстрел. За ним второй и третий. Валентин удивленно посмотрел на стенку, затем на меня, а Джонни схватился за грудь и повалился на пол.
– Что же вы теперь не смеетесь? – кричала я. – Вот теперь можно всем и посмеяться…
В номере стало тихо. Валентин подошел к Джонни и ногой поддел его плечо. Тот покорно перевернулся на спину и замер, раскинув руки.
– Что случилось? – спросила я. – Что с ним?
– Он… надеюсь, ранен… потерял сознание, а может, и убит, – все еще улыбаясь, сказал Валентин.
– Что? Как ранен? Как убит? Ты его убил?
– Нет. Пистолет…
– Какой пистолет? Который я бросила?
– Да, пистолет, который ты бросила. Слишком чувствительный… Пистолет выстрелил три раза подряд. Одна из пуль попала в этого… Как его, кстати, зовут? Зачем он, дурак, снял предохранитель? Тоже мне, мудила, нашел бандитов! Мог бы просто потрясти, попугать. Вот теперь и расплачивается за собственную тупость…
Я сидела на кровати, не решаясь приблизиться к Джонни. Вспомнилось его смеющееся лицо, летящий пистолет, сухие хлопки выстрелов, его согнутая пополам фигура…
Судьба снова улыбалась мне.
Валентин подошел, сел рядом, обхватив за плечо, прижал к себе.
– Не переживай! Ну подумаешь, одним черным меньше…
В дверь постучали.
– Что? – властно крикнул Валентин.
Просунулась голова индуса, дежурного гостиницы.
– Я слышал шум, что-то случилось? – шаря по комнате выпученными глазами, спросил он.
– Все в порядке. Закрой дверь!
Тот послушно исчез. Зазвонил сотовый телефон Валентина.
– Да? Хорошо. Пусть пару ребят поднимутся в номер. Захватите ящик.
Вдруг раздался стон. Джонни зашевелился и взялся двумя руками за живот. Я подбежала к нему.
– Джонни! Как ты? Куда тебе попало, где рана? Тебе больно? Сейчас мы вызовем скорую, нет, лучше мы сами отвезем тебя в больницу! Валька, пусть твои…
– Не надо в больницу! – морщась от боли, сказал Джонни. – Через полчаса станет легче. Помоги снять…
Он расстегнул рубашку, под которой я увидела, черный толстый жилет.
– Ты не ранен! Как же ты меня напугал! – обрадовалась я. – Валька, у него жилет, он не ранен!
Валентин уже присел рядом и помогал отстегнуть трудно поддающиеся жесткие застежки бронежилета.
– Такого со мной еще не было! – с преувеличенным раздражением говорил Джонни, пытаясь приподняться. – Во-первых, чтобы стена в меня стреляла! Во-вторых, чтобы попала! А в- третьих, сучий сын, как же это больно!
– Скажи, мне просто очень любопытно, – Валентин подошел поближе к Джонни и присел рядом с ним. – Зачем ты снял предохранитель? Неужели ты мог бы выстрелить, не разобравшись… У меня ведь в руках не было ничего.
– Привычка… полицейское прошлое, – словно извиняясь, улыбнулся Джонни. – Приучен быть всегда готовым к худшему.
Сняв жилет, он кряхтя вытянулся на полу во весь рост и закрыл глаза. Так он пролежал несколько минут. Мы стояли рядом и ждали.
Дверь открылась, в номер вразвалочку вошли двое русских парней, везя тележку, на которой стоял большой черный сундук.
– Это не понадобится, – остановил их Валентин. – Спускайтесь вниз, минут через пятнадцать поедем. Ты сможешь?
Джонни, соглашаясь, кивнул. Валентин закинул его руку себе за шею, помог подняться, сделать два шага и лечь на кровати. Джонни снова закрыл глаза и замер. Я не отводила от него взгляда. Его лицо в полутьме казалось еще более черным, скулы чуть впали, а губы выдавались сильно вперед. Он был похож на незаконченную африканскую маску, которой забыли или не смогли придать какое- то выражение: скорби, радости, гнева. Но вот глаза открылись, и оттуда брызнул яркий свет.
– Мы должны идти! – сказал Джонни и попробовал встать, но, вскрикнув от боли, снова лег.
– Может, скажешь, где находится ее брат, и мы сами туда доберемся, – предложил Валентин.
– Нет, я тоже должен… Без меня нельзя, – слабо возразил Джонни.
– Со мной еще пять человек, не беспокойся, ребята – профессионалы! Бывшие омоновцы, это русский спецназ… Они, если мне понадобится, завтра в Белый Дом проберутся и президента выкрадут! – Валентин презрительно рассмеялся.
– Эй, русский, поосторожнее с моим президентом! – улыбнулся ему Джонни. – Дай мне еще минут двадцать, пока боль утихнет. Надеюсь, что ребро не сломано. Кэтрин, попроси, чтобы лед принесли. И болеутоляющее. Надо же, ведь не первый раз в жилет стреляют, но тогда как-то легче было. А сейчас, видать, в очень чувствительную точку попало.
– Наша Катерина такое умеет! Если уж бьет, то выбирает место почувствительнее! – насмешливо бросил Валентин по-русски.
Джонни с интересом перевел взгляд с меня на Вальку и, словно поняв шутку, улыбнулся.
Выпив две таблетки и приложив лед к груди, к тому месту, куда попала пуля, Джонии снова затих. Я сидела с ним рядом на кровати, Валентин расслабленно опустился в кресло напротив. Мне вдруг показалось, что мы все знаем друг друга давно. Мало того что знаем, мы связаны невидимыми нитями, которые переплелись в эту ночь, в этой гостинице, в этом городе в тугой узел. Это, казалось бы, мимолетное сплетение, словно яркая вспышка, – через миг, который может длиться час, день или даже годы, она погаснет, нити распадутся и потянутся к другим пересечениям. И мы уже никогда не сможем вернуть себя в этот удивительный момент близости.
Какое тепло и покой идут от твоего лица, Джонни! Как я благодарна судьбе за нашу встречу! Я всегда буду помнить тебя, мой добрый черный великан, и чувствовать признательность за редкое чувство покоя, которое возникает у меня в твоем присутствии.
Валентин. Какая бездна наслаждений в твоих глазах, губах, нервно подрагивающих пальцах! Страсть и беспокойство терзают твою душу. Мне дан был подарок, который я принимала как наказание! От этого мои суетливость, беспокойство, недовольство жизнью. К сожалению, не хватало мудрости, чтобы понять: избрана, обласкана, одарена! И только теперь появляется понимание и вместе с ним благодарность к жизни…
Я взяла руку Джонни в свою и мягко пожала ее.
ГЛАВА 47
