включив сирену, двинулась по улице в сторону от нас. Полицейские все еще продолжали стоять, вокруг них крутился и Джонни. Наконец из дверей дома вышли еще несколько полицейских, они вели двух парней и девушку, за ними суетливо торопился невысокий пожилой китаец, который что-то им говорил. Но на него никто особо не обращал внимание. Арестованных (все трое держали руки сзади, поэтому ошибиться было трудно) посадили в одну машину. Поговорив еще несколько минут, полицейские сели в свои машины и уехали. Джонни вернулся к нам.
– Это был Дэвид? – спросила я его, как только он сел рядом.
– Да, на носилках был парень по имени Дэвид… Из Бостона.
– Что с ним? Его ранили, избили?
– Перебор. А чего именно, эти поганцы не говорят. Твой братец, как они сказали, уже третий день в отключке валяется, а они только сейчас скорую вызвали! – Джонни выругался.
– Ты узнал, в какую больницу его повезли?
– Да, в госпиталь Святого Антония, это в Гринвич Виллидже. Мы должны поехать за ними, – предложил Джонни и вопросительно посмотрел на Валентина.
– Конечно, – все еще держа меня за плечи, сказал Валентин и крикнул шоферу: – Витек, мы сейчас двинемся в сторону Святого Антония! Ребята могут отдыхать!
– Ты его видел? – спросила я у расслабленно откинувшегося на спину Джонни. – Как он?
– Плохо, – нахмурившись, сказал он. – О чем эти пацаны думают, когда наркотой балуются? Такое впечатление, что им жизнь надоела…
– Джонни, скажи правду, он… он… это опасно?
– Не знаю. Надеюсь, в больнице его приведут в чувство, – он замолчал и, как мне показалось, с жалостью посмотрел на меня.
Было что-то еще в его взгляде, но что, я не могла разобрать, Джонни быстро отвел глаза. Он что-то недоговаривает, явно знает больше! Ему полицейские все рассказали, но он скрывает! Он уже слышал об убийстве Стива, о нашем побеге, о моей страсти к…
Я непроизвольно, словно в ожидании защиты, прижалась к Валентину.
– Ты думаешь, нас… меня пустят к нему? – спросила я.
– Конечно, пустят! Ты же сестра… Я решил им этого не говорить, не хочу впутываться, но ты должна поехать, дать его имя и всю информацию, медицинскую и так далее. Врачам это понадобится… Потом, ты же понимаешь, что когда дело касается наркотиков, тут начинается следствие, так что тебе надо быть готовой к тому, что тебя будут допрашивать…
– Что ты имеешь в виду? – похолодев от ужаса, спросила я. – Как допрашивать? Я ничего не знаю, меня с ним не было!
– А может, лучше теперь, когда мы знаем, где он, – вдруг предложил Валентин, – ты поедешь отдохнуть, приведешь себя в порядок, поспишь… А я пошлю кого-то пока подежурить в больнице.
Джонни удивленно посмотрел на меня:
– Ты… хочешь отдохнуть? Теперь? Но в больнице понадобится присутствие родственников, они ведь понятия не имеют, кто он…
– Я же сказал, что мой человек там будет, – резко оборвал его Валентин и добавил по-русски: – Ели ты сейчас там появишься, полиция тебя тут же схватит. Высадим этого черного где-нибудь, а сами поедем ко мне. Там тебя никто не достанет.
– Валечка, но он же там один… и никто не знает…
Его лицо стало жестким и злым.
– Ты хочешь ехать – пожалуйста. Только без меня. Мне встречи с полицией ни к чему. Я подозреваю, что и тебе тоже.
Он недвусмысленно предупреждал меня, если не словами, то тоном: если я туда поеду, на его помощь рассчитывать больше не стоит. Я опустила голову и сказала:
– Ты прав. Ты, как всегда, прав. Поехали к тебе…
ГЛАВА 48
На следующее утро я проснулась рано, но Валентина уже не было рядом со мной. В маленьких окнах наверху трудно было разобрать, светит солнце или небо затянуто тучами. Я вскочила с кровати и помчалась в ванную.
Вчера, после долгих споров, моих слез, просьб и путаных объяснений, мне удалось убедить Валентина, что будет лучше, если я выпишусь из старой гостиницы и сниму номер в другой. Он никак не мог понять, почему я не хочу остаться у него, пока разберусь что к чему с Дэвидом. Я долго ему что-то плела, и, в конце концов, сработал единственный довод: ему не нужно засвечиваться в деле с наркотиками, которым сейчас наверняка занимается полиция.
Вначале Валентин хорохорился, говорил, что ему плевать, что он здесь чист, но потом, поразмыслив, согласился и попросил, чтобы гостиница, в которую я перееду, была где-нибудь в Бруклине, недалеко от него.
Это условие было легко соблюсти, но мне-то как раз хотелось быть поближе к больнице, где лежал Дэвид. С другой стороны – и тут уж Валентину не пришлось меня долго убеждать, – я не могла пройти к Дэвиду в палату, потому что его либо охраняет полиция, либо медсестры доложат им, и тогда меня схватят, начнутся допросы, захотят оповестить отца, и тут уж пойдут настоящие разборки. Но вчера ночью, после того как закончились наши разговоры, любовные ласки, с моей стороны вынужденные и потому наигранные, а со стороны Валентина, как ни странно, более страстные, чем обычно, у меня возник план.
Поначалу он показался мне безумным результатом нервного напряжения и безуспешных попыток уснуть. Но, лихорадочно придумывая выход из сложившейся ситуации, я поняла, что это будет единственный путь к моему и Дэвида спасению. Мне, конечно же, понадобится помощь, сама я не справлюсь, но это уже, как говорится, детали. Прежде всего необходимо сделать то, что я могу и должна сама, а это – проверить, что с моим мальчиком. Может быть, он пришел в себя и, не дай бог, все о себе рассказал. И соответственно, обо мне тоже. Тогда все мои планы летят в тартарары.
Я вышла из душа ровно в 7:30, и через два часа, наспех позавтракав в первой попавшейся забегаловке и с трудом прорвавшись через пробки по дороге с Брайтон Бич в Гринвич Виллидж, заняла наблюдательный пост напротив входа в больницу Святого Антония. Я не знала, что полезного для себя смогу здесь увидеть. Конечно, глупо было бы сидеть в машине и издали наблюдать за теми, кто входит и выходит из широких стекляных дверей больницы: ведь ни одна душа, кроме меня, не знает еще, кто такой Дэвид, и поэтому трудно предположить, что его придут навестить. Нью-йоркская полиция хоть и знаменита своей оперативностью, но вряд ли сможет за ночь определить личность наколовшегося мальчишки без документов. Тем более что никто им не интересуется. Пока.
– Дура! – разозлившись на себя, в голос сказала я. – В этом городе есть как минимум еще один человек, который должен знать о нем хотя бы общие, но достаточные для полиции подробности. Девчонка, с которой он был! Наверняка он ей сказал свою фамилию. А может быть, под наркотиками и обо мне рассказал. Ведь, помнится, вчера Джонни сказал: «…какой-то мальчишка из Бостона накололся…». То есть если они знают, откуда он, то и фамилия его должна быть известна. В таком случае полиции ничего не стоит выйти на Ларри. А это значит, что мой муж уже здесь. И я ни под каким предлогом не должна идти в регистратуру: в американских больницах персонал напрямую связан с полицией, особенно если дело касается наркотиков и несовершеннолетних. Не зря ведь, если здесь вызываешь скорую, с ней вместе, а чаще даже быстрее, приезжают полицейские.
Какой Валька молодец, что не дал мне вчера поехать за Дэвидом в больницу, натворила бы я бед, если бы помчалась вслед за копами. Интересно, знают ли они, что Дэвиду всего семнадцать, или предполагают, что он старше?
Зачем думать о глупостях, оборвала я себя, надо решать, с чего начинать и
