условиях, подставляют под удар не только аккуратных водителей немолодых машин (на это– то им было явно наплевать!), но и самих себя. Вот и сейчас почти на самом въезде в город, возле бывшего Лермон товского торгового центра образовался затор – внедорожник „Тойота' выскочил со второстепенной дороги и, что называется, в клочья разорвал левый бок немолодых „Жигулей', которые были для внедорожника при этом ещё и „помехой справа'. Сам внедорожник не пострадал: удар пришёлся на защитные дуги из толстых труб, приделанные над бампером.
Простояв минут десять, Алексей Витальевич договорился с водителем подпершего его сзади „Опеля'. 118
Оба развернулись и поехали в объезд,– как раз мимо дежурной части автоинспекции. Из-за этой задержки Фёдоров минут на двадцать опоздал на встречу, о которой условиля по телефону два дня назад. К счастью, его полный тёзка Мальцевич, бывший „м.н.с. б.у.с.' (младший научный сотрудник без учёной степени), а теперь – преуспевающий делец, не отвечая на приветствие бывшего шефа, грубовато, демонстративно взглянув на часы, спросил:
- Ну! Какие проблемы?! Опаздываешь, Алексей Витальевич, а ведь „время – деньги'!
- Гололедица, Алексей Витальевич! У Лермонтовского вообще дорога перекрыта! Так что, извини, но предвидеть это мне было невозможно!
- Ладно! Замяли!.. Ну, чё ты хотел?
В немногих словах Фёдоров изложил своё предложение: работы у него нет и официально не предвидится; все потенциальные работодатели соглашаются лишь пользоваться его трудом „по-чёрному', то есть не оформляя трудовой книжки и не перечисляя средств в пенсионный фонд, что ему, в связи с возрастом, никак не подходит. Вот если бы тёзка согласился оформить его на работу, то Фёдоров взялся бы оказывать консультативные услуги бесплатно, но только при условии официального оформления, со всеми законными перечислениями, а за зарплату он готов расписаться хоть сейчас на год вперёд, не претендуя на получение денег.
Если начало просьбы Фёдорова Мальцевич слушал, не скрывая гримасы неудовольствия, то заключительная часть, очевидно, показалась ему привлекательной: он получал возможность свободно распоряжаться суммой заработка, начисляемого Фёдорову. Помолчав, прикидывая что-то в уме с минуту, Мальцевич сказал:
- А что, Лёша! Предложение нормальное! Думаю, что моя фирма сможет тебе помочь! Давай спросим у бухгалтера! – завершил он, расплываясь во вполне дружеской улыбке и хлопнув Фёдорова по колену.
Елена Павловна Кайманова, работавшая у Мальце– вича бухгалтером с самого начала реформ, была хорошо знакома с Фёдоровым. Она приветливо кивнула, едва он вместе с её хозяином появился в широком дверном проёме бухгалтерии. Мальцевич чётко и кратко изложил сущность только что услышанного предложения. Кайманова отложила сигарету, затянувшись перед этим с пристрастием заядлой курильщицы, и стала просматривать бумаги в какой-то папке, помеченной тремя разноцветными бумажными наклейками. Потом она сказала своим хрипловатым, как бы простуженным голосом:
- Можно, Алексей Витальевич! Было бы неплохо назначить Алексею Витальевичу зарплату в пять (тут она кинула мимолётный взгляд в лицо Фёдорова) или шесть тысяч рублей!
- Ну, Окэй! – улыбнулся Мальцевич с выражением осознаваемой им собственной щедрости. – Оформляй консультантом с окладом. – Тёзка чуть помедлил. – С окладом в пять тыщ! Ну, давай, Витальич! Пиши заявление! А я в порт опаздываю! – завершил он, опять посмотрев на дорогие часы в титановом корпусе. – Сам знаешь, какие поездки в гололёд!
В какие-то десять минут бумажные формальности были окончены. Елена Павловна, заведовавшая у Мальцевича ещё и кадровыми делами, оформила вкладыш в трудовую книжку. Оригинал Фёдорову оставлять не хотелось: не было уверенности, что частная фирма Мальцевича сохранит этот важный документ в целости и сохранности. Вон, два года назад его контору поджигали! Пришлось переехать сюда, в старинное здание немецкой постройки. Поскольку в оригинале трудовой книжки оставалось место как раз на одну – две записи, Кайманова размашисто заполнила оставшиеся строки сведениями о выданном вкладыше и печатью. Теперь уже на часы поглядывал сам Фёдоров: через сорок минут он должен был встречаться с другим частным предпринимателем. Не таким успешным, как Мальцевич, не таким богатым, хотя и вряд ли более разборчивым в выборе средств.
Десяток километров езды по городу занял как раз сорок минут. Улицы Калининграда были забиты транспортом. Там и здесь дороги частично перекрывались стоявшими участниками аварий. Но гололедица кончилась – вновь наступила оттепель. Однофамилец знаменитого русского писателя, автора „Бесов' и „Идиота' был на месте и о чём– то увлечённо, с неподражаемым одесским акцентом разговаривал сразу по двум телефонам – стационарному и сотовому. Увидев визитёра, он с серьёзным выражением лица кивнул ему, не прекращая телефонного разговора. Фёдорову всё время хотелось назвать его Фёдором Михайловичем, хотя на самом деле имя Достоевского было Альберт Фёдорович. Внешне это был полный антипод Мальцевича: если тот был высок, худощав, степенен, усат и не выпускал изо рта сигарету, то Достоевский был маленьким, гладко выбритым подвижным и говорливым южанином с округлым животиком, напоминавшим арбуз. По-русски он говорил грамотно, не употребляя ни американизмов, ни украинизмов, но интонации. В общем, это был типичный одессит, почему-то скрывавший это обстоятельство, вовсе не предосудительное, по мнению Фёдорова.
- Вы, пожалуйста, извините, товарищ Фёдоров. Александр, Алексей. Забыл, как правильно!
- Алексей Витальевич моё имя.
- Так я же и говорю! Алексей Витальевич: мне срочно, немедленно – как лечь и помереть! – нужно заключать договор на поставку из Бельгии!
- Прямо сейчас?
- Ай, что я вам рассказываю! Вы же сами видите, как меня достают. Два телефона, и оба раскалились. Очень горячие ребята, и по одному и тому же интересу! ..Ну, так я же и говорю: их интерес – мой интерес – ваш интерес. Экстренная услуга – экстренная оплата, – с азартом и явным нетерпением выложил однофамилец писателя и психолога.
- Ну, договор-то я сделаю такой, чтобы никто вас не смог подвести! – спокойно, несколько медлительным тоном, но подчёркнуто твёрдо заверил Фёдоров. – Однако вначале хотелось бы обсудить все детали наших взаимоотношений и, в частности, величину и форму оплаты. При этом – отдельно переводческая работа и отдельно консультации правового характера.
На округлом лице Достоевского в течение нескольких секунд сменилось несколько выражений. Фёдоров понял, что вопросы оплаты однофамильцу писателя хотелось бы отодвинуть „на потом'. Но было ясно, что нужда и в переводчике, и в правоведе-консультанте у него и в самом деле острая, неотложная. Иное дело, сколько времени это будет продолжаться. Зная предпринимательскую публику, Фёдоров перед своим визитом заручился кое-какими сведениями. С немалыми трудностями он узнал, в частности, кто Достоевскому оказывал переводческие услуги, по каким расценкам оплачивался этот труд, сколько он платил за оформление юридически грамотных документов. Важным обстоятельством для Фёдорова было и то, что он уже два раза оказывал Альберту услуги в переговорах с иностранцами: один раз – с немцами, другой – с французами. Достоевский без проволочек оплачивал эту работу. Но сейчас он задал Алексею Витальевичу встречный вопрос:
- А сколько бы вы хотели?
- Альберт Фёдорович, ведь это вы сделали мне предложение… Вернее, его часть – ту, которая касается сферы моей возможной деятельности. Так сделайте, пожалуйста, своё предложение полным: такая-то работа за такую-то плату на таких-то условиях расчётов!
- Ай, что это у нас за кошки-мышки, в самом деле! Ваше слово – и переходим к делу! Ну, и сколько бы вы хотели иметь?
Да, такая форма „диалога' с работодателями стала типичной во время „реформ'. Это раньше, при советской власти, люди получали за труд, что ни говори, но всё же – в зависимости от его объёма, сложности, квалифицированности. Теперь же, при „рыночных отношениях', за одну и ту же работу каждый наёмный работник получает столько, сколько сумел урвать, выцарапать, отстоять у своего работодателя. Сами же величины платы за работу – совершенно очевидно, в чьих интересах – возведены в ранг „коммерческой тайны'. Конечно, ведь так было легче манипулировать людьми, проще присваивать часть их
