– Ну вот и я сейчас голоден так, что запросто могу собаку съесть…
Лиля засмеялась, и улыбка эта точно обдала его жаром – какая всё-таки она красивая. Да, бывают же такие – неотразимые в своей красоте, такие, что язык отнимается, присыхает к нёбу от восхищения. Вот и сейчас: надо бы пригласить Лилю отобедать, а Дубиков молчал, пока Лиля сама не проявила инициативу и не предложила зайти в кафе у кинотеатра.
Кинотеатр был единственным в городе и кафе тоже, поэтому им пришлось минут двадцать простоять в очереди, пока наконец они вошли в душный, с аппетитными запахами зал.
– Опоздаю я на работу, – прошептала Лиля.
– Ничего, – успокоил Дубиков, – я прикрою, объясню директору, что нужно было с вами переговорить. Всё равно мне идти к нему.
Мысль о том, что надо встретиться с Ерохиным, пришла только сейчас. А вдруг и тот с бухгалтером заодно, тогда как?
– Он ничего мужик, директор ваш? – спросил Дубиков, усаживаясь за стол.
– Ничего. – Лиля кивнула головой. – Фронтовик, говорят, даже сыном полка был.
– Ну вот и встретимся с этим вашим героем…
Нет, что ни говори, а красивая женщина превращает самого робкого мужчину в горделивого и самодовольного хвастуна. Дубиков уплетал щи и, громко рассказывая недавнюю историю о ночном задержании, искоса поглядывал на Лилю: как-то она воспринимает его рассказ?..
Ерохин встретил Дубикова холодно и неприветливо, и следователь даже подумал, а может, и в самом деле на комбинате все одна шайка-лейка?
– У меня в производстве уголовное дело. Вы не разрешите кое-что тут проверить? Или, если хотите, можно официальную ревизию провести, – сказал Дубиков, с интересом поглядывая на Ерохина. Ему было любопытно знать, как отреагирует директор на это предложение.
Но Ерохин, кажется, абсолютно не смутился.
– Ревизия так ревизия. Только зачем людей от дела отрывать? Что вас конкретно интересует?
Дубиков рассказал о Кузьмине, и Ерохин удивлённо вскинул брови.
– Ах, змей! Значит, всё-таки нашёл лазейку!
Теперь пришла очередь удивляться Дубикову: он услышал от Ерохина про его знакомство с завхозом, про памятный разговор в конце мая о гречихе. Директор говорил неторопливо, обстоятельно, ничего не утаивая, и Дубиков понял, что ещё одного честного человека встретил он на своём пути.
Следователь прожил в Ефимове неделю. Дважды он звонил в отдел Смольникову, и тот скрипел зубами так, что это улавливала даже телефонная трубка.
– Далась тебе эта гречиха, будь она трижды проклята! – гремел Смольников, и Дубиков представлял, как начальник сейчас скребёт пятернёй свои посеребрённые, словно покрытые инеем волосы, сжимает губы в сухой морщинистой гримасе. – Тут дел столько скопилось, не разгребёшь…
– Разгребу! – весело отвечал Дубиков. – Вернусь и разгребу…
– Слушай, Дубиков. – Голос подполковника стал насмешливым. – А ты, случаем, там не влюбился? Может, нашёл себе зазнобу. Признайся, а?
Дубиков вздохнул. Эх, знал бы ты, товарищ подполковник, какую женщину встретил он здесь, какой у неё серебристо-звонкий, будто колокольчик, голос, округлое, с ямочками на щеках лицо. Да ты сам, товарищ начальник, махнул бы на всё рукой и влюбился, как юный десятиклассник, страстно и пылко. Увы – у него семья, да и Лиля замужем, у неё трёхлетняя дочка, и благополучие и любовь царят в её доме.
А встречаться приходилось им каждый день. Лиля помогала ему разыскивать необходимые документы, делала выписки, ходила к директору визировать различные копии. Побывал Дубиков и в комиссионном магазине, получил накладные. Да, теперь вся механика махинаций Кузьмина была ясна до конца. Сдав в магазин крупу, якобы личную, он всякий раз опускал в карман кругленькую сумму. А получалось это в результате занижения выхода крупы, простой махинации, которую делали для него, видимо, в бухгалтерии мелькрупкомбината. Дубиков официально допросил работников бухгалтерии, и все они категорически отрицали свою причастность к этим документам.
Эх, думал Дубиков, как жаль, что нет на месте Зинаиды Васильевны! Вот бы закрутилась, как карась на сковородке, узнав про результаты работы следователя. Но может и вывернуться, как хитрая лиса, поэтому Дубиков решил сюрприз для Зинаиды Васильевны приготовить – провести графологическую экспертизу выписанных документов.
Одно только беспокоило: а не в корзину ли он работает? Разве мало знал Дубиков случаев, когда такая вот кропотливая, въедливая до пота работа шла насмарку? Вызовут в райком или позвонят начальнику – и тот начинает крутиться юлой, заставляет приглаживать да прилизывать улики, и выходит дело на свет, как стриженый баран, и судья, даже самый строгий, придраться ни к чему не может… Разве не провалили недавно дело по райпотребсоюзу, которое тоже вёл Дубиков? Вроде всё доказал: и преждевременную массовую уценку ходовых товаров, и необоснованное их списание, и торговлю с базы, а что вышло? Мыльный пузырь получился…
Он вспомнил, как однажды вечером Смольников вызвал его в кабинет и спросил:
– Ну, как там дела в райпотребсоюзе?
Дубиков начал рассказывать, раскрывать все карты, но Смольников не дослушал, хлопнул ладонью по столу:
– Ты не торопись, Николай Сергеевич, не торопись… Звонок был оттуда, – он показал на потолок, – просят не торопиться. А ведь и в самом деле, над нами не каплет…
– Но тогда нужно хоть заведующую базой Лизубову арестовать!
– Ладно, – закивал головой Смольников, – поговорю с прокурором. Ведь надо ордер на арест брать…
Дубиков ушёл смятенный, подавленный, а через несколько дней случилась беда – Лизубову нашли дома в сарае с петлёй на шее. А всё дело на её показаниях и очных ставках строилось, и теперь наверняка все остальные спрячутся, как улитки, их и не достанешь…
Так и получилось. На допросах подозреваемые стали отказываться от прежних показаний, валить всё на Лизубову, и таким образом из восьми человек только двух заведующих складами осудили, а кто похитрее да половчее остались на свободе. Но самое главное, Дубиков чувствовал это кожей, в тени остались главные «зубры», как раз те, кому доставались списанные или уценённые товары. Но попробуй теперь докажи… И даже Смольников после суда сказал Дубикову…
– Что-то мы с тобой недоработали, Николай Сергеевич!
– Не мы, а вы, лично вы, товарищ подполковник…
Смольников вскинул мохнатые брови, буркнул недовольно:
– Что-то не пойму я тебя, Дубиков?
– Так ведь я просил вас помочь арестовать Лизубову…
– Стечение обстоятельств, нелепый случай. Как на грех, прокурора на месте не оказалось, вот и улизнула рыбка…
Услышав про прокурора, Дубиков возмутился. Сейчас Смольников врёт, не стесняясь, ведь Дубиков сам несколько раз звонил прокурору, но, видимо, и тому дали приказ: Лизубову не трогать. И об этом знал начальник, но темнил, играл под простачка.
Представив, что и сейчас могут вмешаться «внешние силы», Дубиков в душе поклялся: если так случится – уйдёт из милиции. Только теперь он почувствовал, как устал за эти дни, в глазах рябило от цифр, губы дрожали от напряжения.
Неожиданно в номере раздался звонок. Николай Сергеевич нежился в постели, сегодня он мог себе это позволить: дело почти закончено, осталось взять последние копии с квитанций в комиссионном магазине – и можно подаваться домой. Впрочем, Дубиков решил ещё заглянуть в контору мелькрупкомбината, последний раз встретиться с Лилей. Нет-нет, он ни на что не рассчитывал, просто хотел попрощаться и только…
А телефон заливался бодрыми переливами, и, схватив трубку, следователь услышал на другом конце провода приятный женский голос:
– Николай Сергеевич?
