– Да, – ответил Дубиков и мельком глянул на часы: было около семи, и просто удивительно, что в столь раннее время он вдруг кому-то понадобился.
– Вас Зинаида Васильевна беспокоит. – Голос в трубке дрогнул. – Помните, наверное, бухгалтер с мелькрупкомбината…
– Позвольте, это вы, Зинаида Васильевна? Вы что, из Железноводска звоните?
– Нет-нет, – донеслось из трубки. – Я уже вернулась… Скажите, мы можем встретиться?
– Но ведь рано ещё… – Николай Сергеевич сказал это машинально и осёкся – разговор с Зинаидой Васильевной был нужен ему позарез, ведь она, судя по всему, соучастница Кузьмина.
Он снова взглянул на часы и сказал:
– Через полчаса можете быть в своей конторе?
– Могу, – пролепетала Зинаида Васильевна.
– Ну вот там и встретимся.
Дубиков положил трубку, сбросив одеяло, пошёл в ванную и, пока плескался под холодным, бодрящим душем, всё думал: зачем же он потребовался Зинаиде Васильевне?
Николай Сергеевич выскочил на улицу – колючий, недобрый морозец гулял по округе, студил ноги, выжимал из глаз слёзы холодным, резким ветром. Он почти побежал по тротуару, и остатки нерасчищенного снега певуче скрипели под ботинками.
Зинаида Васильевна уже была в собственном кабинете, но сегодня она не сидела за своим столом, как царица на троне – примостилась за боковым столиком, а когда появился Дубиков, поднялась, заискивающе протянула руку. И следователь подумал, что, вполне вероятно, Зинаида Васильевна начнёт сейчас каяться, бить себя в грудь и рыдать.
Но не стоит торопить события, надо дать ей успокоиться, сбросить оцепенение, которое застыло сейчас в глазах главбуха, и Дубиков заговорил спокойно, весёлым тоном:
– Что-то вам не отдыхается, Зинаида Васильевна? А в Железноводске ведь и зимой хорошо. Представляю, как сверкают сейчас заснеженные горы по утрам, а днём небось, когда повыше взойдёт солнце, в затишке за горами весной пахнет, а? Эх, Господи, везёт же людям, кто на юге живёт! Всю жизнь завидую. Насколько им проще: и о топливе меньше заботиться надо, и об одежде тёплой. А весной у нас ещё снег, а там цветы в горах, деревья листвой покрываются, от зелени в глазах рябит…
Зинаида Васильевна вдруг тяжело вздохнула и заговорила дрожащим голосом:
– Я хочу вам, как это… заявление сделать, гражданин Дубиков. Я действительно квитанции эти для Кузьмина оформляла, бес попутал…
Она помолчала, глянула на Дубикова тоскливым взглядом и продолжила:
– Честное слово, как затмение какое! Уговорил старый чёрт… Я отпуск свой бросила, чтоб покаяться перед вами. Говорят, лучше самой прийти, чем когда приведут. А я чувствовала, нутром чувствовала, – не кончится это добром, не кончится… И хоть бы польза была какая, а то так, за комариный писк, можно сказать…
– А мне Кузьмин говорил, что он вам хорошо платил, – наугад брякнул Дубиков, и Зинаида Васильевна сразу нахохлилась по-птичьи и даже заговорила с каким-то клёкотом:
– Это он так сказал? Да Михаил Степанович за копейку удушится!
– Но ведь платил?
– Платил. А куда бы он делся, пусть бы попробовал… – Последние слова Зинаида Васильевна сказала резко, зло шевельнув тонкими, густо накрашенными ресницами.
– Да, сумма большая… – Дубиков опять говорил наобум.
Главбух всплеснула руками.
– Это тысяча-то рублей сумма большая?! Да за такие деньги и на курорт не съездишь, по-людски не отдохнёшь. Видела я там на юге, как люди живут. У них денег – пачками. Вы анекдот про кошелёк не слыхали?
– Нет.
– Ну, так вот, приходит грузин в ресторан и на стол кладёт саквояж. Официант замечание делает: уберите чемодан со стола. А грузин смеётся: где ты видишь чемодан? Это мой кошелёк с деньгами…
Дубиков засмеялся, а Зинаида Васильевна вдруг прошептала:
– Николай Сергеевич, а может, я вам эту тысячу отдам и делу конец, а? Ну что вы прицепились? Говённое, копеечное дело, а вы мучаетесь, себя не жалеете. Говорят, уже неделю у нас живёте… Правда, мужское дело известное, в крайнем случае и на стороне найти можно. А у нас – какие красавицы гуляют, например, Лиля, – загляденье!..
Дубиков побледнел. Вот уж поистине – за милицией тысяча глаз, и любую пылинку сразу узрят. А вдруг сама Лиля рассказала начальнице, ведь наверняка заметила, что нравится она Дубикову. Так неужели уже никому и верить нельзя?
Между тем Зинаида Васильевна насупилась, нетерпеливо ждала ответа.
Следователь усмехнулся:
– Выходит, вы взятку мне предлагаете, Зинаида Васильевна? Я вас правильно понял?
Женщина заморгала часто-часто.
– Нет-нет, что вы! Я не это сказать хотела…
– Ну, значит, мне показалось. – Дубикову вдруг стало даже весело ото всей этой жалкой комедии, и он сказал: – Вот что, Зинаида Васильевна, разговор у нас с вами интересный получился. Но его и оформить надо по правилам. Берите бумагу, – Дубиков достал из папки чистый лист, – садитесь и пишите о ваших связях с Кузьминым. Так будет лучше, по крайней мере, следствие учтёт искреннее раскаяние.
Зинаида Васильевна писала торопливо, будто боясь опоздать. Когда она положила ручку, Дубиков прочёл написанное ею заявление и положил в папку.
– Вот и хорошо, Зинаида Васильевна. Отдыхайте.
– Да, с вами отдохнёшь, – зло процедила главбух. – Один раз в жизни собралась и то не дали.
– Так мы вроде бы и не вызывали?
– Конечно, знаю я вас. И на курорте бы нашли, со стыдом за рукав вывели. Правильно, что мне люди позвонили, теперь легче.
Легче было и Дубикову. Он уходил, как пишут в газетах, с чувством исполненного долга.
Глава девятая
Ранним утром Безукладов вызвал Трофимова, «столичного», как шутили в обкоме, председателя райисполкома сельского района, который размещался в областном городе, правда, не на центральных улицах, где обычно располагаются подобные учреждения, а на отшибе, рядом с цементным заводом.
Трофимов работал недавно, он пришёл с должности директора совхоза, и в свои тридцать пять казался почти мальчишкой, – худая длинная фигура, как тростник раскачивающаяся при ходьбе, рыжие конопушки, усеявшие кончик носа, делали его облик задорным, даже задиристым, каким-то петушиным. И в характере у него было что-то от забияки-петуха, который непременно всегда лезет в драку.
Собственно, из-за этого и вызывал сейчас Безукладов председателя райисполкома: тот наотрез отказался принимать решение об отводе земли под строительство новых цехов литейного завода. Кажется, уже всё объяснили Трофимову по-русски – как важно новое производство для маленького, одного из самых старых предприятий города, с каким трудом обломали министерство, чиновники которого как бараны в новые ворота упирались и слышать не хотели о выделении средств, – он мотал головой и гнал из кабинета представителей завода.
Вести об упрямстве Трофимова дошли до первого секретаря, и тот пригласил Безукладова, весь налился багряной краской и сказал, не глядя на Сергея Прокофьевича:
– Это что у нас за египетский фараон появился? Что это там за принцесса на горошине? Наши товарищи еле-еле министерство уговорили, а Трофимов теперь казуистикой занимается? Вызовите его и тряхните как следует, чтоб другим неповадно было…
Безукладов кивал головой. Он и сам понимал, что дело зашло далеко и надо рубить этот узел, только
