так, словно с вами я сама.
— Ты говоришь, что почувствовала Туман, и поэтому поняла, где лежит Долина, — сказал Конан. — А что если и Туман чувствует тебя и знает, где ты находишься?
— Туман сам по себе не обладает такой способностью, — заявила Омиэла (порядком-таки самодовольно, как подумал Конан).
Он надеялся, что Омиэла не из числа тех адептов колдовства, которые чересчур полагались на старые знания, когда сталкивались с новыми врагами. Как он обнаружил, у колдунов наблюдалась такая дурная привычка, и это являлось единственной причиной, почему зачастую они были не чета хорошо обученному воину.
— У Повелительницы Туманов такая способность есть, если она сочтет нужным применить ее, — продолжала Омиэла. — Но я узнала бы, если бы она воспользовалась ею. Можно лишь гадать, слабеет ли ее сила, или она разленилась и перестала охранять себя и свою долину.
— Чем сильнее она разленилась, тем лучше для нас, — заключил Фарад. — Ведьма — это такой враг, которым я с удовольствием займусь, когда она повернется ко мне спиной.
— Не стоит особо на это рассчитывать, — сказала Омиэла. — Такого не будет. Чем меньше Повелительница Туманов связывает свое создание, тем сильнее станет вырываться Туман. А если он найдет себе пищу, то станет расползаться во все стороны, питаясь по мере роста. Тогда он может стать погибелью для всех, кто с ним столкнется.
Последовало молчание, нарушаемое только свистом ветра средь отдаленных пиков да птичьим криком, который, по мнению Конана, звучал не совсем естественно.
Прежде чем афгулы и кочевники углубились в Кезанкийские горы, направляясь к Долине Туманов, Конан разделил свой отряд. Хотя ему это не очень-то нравилось: разделять свои силы как раз перед сближением с противником — не лучший путь к победе. Но если нельзя ни взять в горы старую Омиэлу, ни оставить ее в диких землях, то что еще мог сделать киммериец?
Не очень это понравилось и воинам, оставленным со старухой. Рассказы о женщинах-воинах долины разрослись от пересказов, как грибы в темноте, и каждый мужчина мечтал побороться с какой-нибудь девой из Долины Туманов.
Конан растоптал эти мечты тяжелым сапогом.
— Если девы нападут на вас, пускайте в ход свои мечи, а не какое-то другое оружие, иначе быть вам кормом для стервятников. И песню смерти для вас я петь тоже не буду. Не привык я попусту тратить слова на дураков. Если же девы не станут драться, то тогда они — законные пленницы, и любой, кто хочет сохранить голову на плечах, будет обращаться с ними как велит закон.
Вид и манера держаться у Конана были такими свирепыми, что воины немедленно поклялись самыми крепкими клятвами сделать все, как он пожелает. Киммериец сомневался, что все они клялись без внутренних сомнений, но именно потому-то с ним и отправились его афгулы. Горцы иногда дивились повадкам киммерийца, но всегда подчинялись вождю, которому дали клятву на крови. И они с удовольствием проткнули бы любого соплеменника Бетины, который поступил бы вопреки приказу их вождя.
Удивительное дело, сама Омиэла была не слишком довольна тем, что Конан оставил отряд защищать ее.
— Я отлично могу справиться с любым врагом, какой может напасть на меня, и без того, чтобы ты держал без дела дюжину хороших воинов, — резко бросила она.
— Как? — спросил он. — Ты станешь невидимой?
— Это в моих силах, — самодовольно заявила Омиэла. — К тому же охрана не сможет защитить меня, если по мне ударит своей магией Повелительница Туманов. Охранники смогут стать для нее лишь свежей дичью.
— Да, но если ты будешь прятаться от разбойников, то сможешь ли еще одновременно бороться и с Повелительницей? Сколько чар ты можешь навести за один раз, Омиэла?
— Достаточно.
— Не думаю.
— Кто ты такой, чтобы указывать мне, где пределы моих сил?
— Тот, кто вышел живым из боев со множеством колдунов, потому что те думали, будто могут сделать все. А вот то самое, чего они не могли сделать, и позволяло мне спастись, а иногда заодно и убить их. Ты говоришь, что этот Туман сулит погибель всем нам. Если ты не сможешь бороться с ним, то еще дюжина, или два десятка, или двести воинов в горах ничем мне не помогут. А если сможешь…
Омиэла подняла руку, прерывая его:
— Я вижу, Бетина и впрямь не без причины поет хвалы твоей мудрости, а также и другим твоим качествам. Ты подумывал жениться на ней?
Даже вонзившийся под ребра кинжал едва ли мог в большей степени удивить киммерийца.
— Нет.
— Ну, так следовало бы, варвар. Будь у нее муж с такой боевой мощью, как у тебя, те, кто следует за ее братом, живо покинули бы его знамена. Ее отец получил бы зятя, достойного его, а экинари со временем великого вождя.
— Я подумаю над этим, Омиэла, но вначале давай спустимся с этих гор живыми.
— Разумеется, так оно и будет.
Конан оставил Омиэлу, надеясь, что она забудет об этом разговоре. У нее имелись для того веские причины, как впрочем, и у киммерийца.
Первой причиной было отношение Фарада к Бетине и ее к нему. Жениться на кочевнице значило бы для Конана отобрать женщину у другого мужчины, а более верного способа нажить врагов не изобрели ни боги, ни люди.
Второй же была цена, назначенная туранцами за голову Конана. Ездигерд никак не потерпит вблизи своих границ племя под предводительством врага Турана.
И последней были последователи Дойрана. Не все они переметнутся на сторону его сестры и не все разбегутся. Слишком многие останутся неподалеку от нового вождя для того, чтобы нанести предательский удар в спину, когда Конан и Бетина с ее родней потеряют бдительность.
Было бы куда менее опасно вернуться в Афгулистан, и делу конец!
Первой, на кого натолкнулся Туман, оказалась полоумная девушка — полоумная с рождения, а не искалеченная магией Повелительницы. У нее хватало ума лишь для того, чтобы справиться с небольшим ножом и не падать с утесов, поэтому ее кормили и часто посылали нарубить хвороста для кухонных очагов.
В былые дни она работала так хорошо, что очистила от кустов все склоны на отведенном ей участке. Потом она забралась выше. По склонам она лазила, держа нож в зубах. У ее одежды не было ни пояса, ни карманов.
Наконец, она закончила свое восхождение на карниз, где приютилось несколько кустов. Она срезала все ветви, которые могла срезать ножом, а затем огляделась в поисках новых кустов, прежде чем связать собранный хворост и спуститься с горы.
В трещине на склоне она увидела что-то напоминающее еще один куст, с желтыми ягодами и тонкими ветками, который, казалось, будет легко срезать. Что хотя бы коснуться этих веток, ей потребовалось далеко заползти в трещину, а вскоре она признала, что до самого куста так и не дотянется.
Она попыталась решить, что делать дальше, и пальцы коснулись чего-то. На ощупь оно было холодным, как лед или ключевая вода, но не было ни твердым, ни жидким. Оно походило на ветер.
А затем пальцы девушки начали болеть. Боль стала такой жгучей, что несчастная вскрикнула. Она попыталась вытащить руку и посмотреть, все ли в порядке с ее пальцами. Но трещина в скале зажала ее руку.
Затем холод охватил всю руку девушки, и по телу ее прошла волна боли. На этот раз девушка закричала так громко, что крик ее подхватило эхо. Она рванула руку изо всех сил, пытаясь освободиться.
Безрезультатно. Никто не обратил внимания на ее крики, приняв их за крики птиц. А миг спустя Туман нашел кровеносные сосуды и по ним стремительно проник в мозг несчастной. Жизнь ушла из ее тела, но девушка не упала, а осталась сидеть, пока ее тело медленно не съежилось, опадая. В конце концов, не осталось ничего, кроме горстки пыли, которую унес ветер.
Эта девушка была первой жертвой Тумана, но далеко не последней.
Конан и Бетина сильно опередили свой отряд. Но они не нашли воды. Не говоря уже об омутах для купания и постелях из лишайника.
И все же Конан не мог не восхищаться гибкой фигурой девушки, отлично выставленной напоказ обтягивающими штанами и короткой курткой. Бетина была не для него. И в самом деле, никакая девушка не могла стать его женщиной, пока Конан скитался, — а это могло означать, что он так и умрет холостым, даже если проживет достаточно долго, чтобы его прежние товарищи по детским играм сделались бабушками и седобородыми дедушками.
Но существовали женщины, с которыми киммериец мог жить в мире, которого только могли достичь мужчина и женщина, и Бетина была из той породы…
Звук, который Конан не мог распознать, заставил его остановиться и поднять руку, призывая к тишине. Бетина была хорошим разведчиком и вполне могла служить в регулярных войсках. Она с готовностью подчинялась его приказам и с каждым днем приобретала все больше сноровки. Делу не вредило и то, что одежда у нее была серо- коричневого цвета, как скалы, так что, если девушка лежала, не двигаясь, на нее можно было наступить не заметив.
Звук раздался вновь. Это был лязг металла о камень — не естественный звук. Отряд Конана находился на границе той местности, где рыскали воительницы из Долины Туманов и их наемные бандиты. Раздавшийся вой мог оказаться предупреждением, чтобы появилась такая защита, которую не смогут пробить ни клинок Конана, ни магия Омиэлы.
Конан пригнулся и напружинился, внимательно прислушиваясь, пытаясь определить направление звука. Казалось, что тот доносится сзади, но это было маловероятно. Позади Конана находились афгулы, ходившие по каменным склонам еще бесшумней, чем сам киммериец.
Тогда северянин решил подождать, когда тот, кто шумел, откроется. Если это враг,
