поражением, но, возможно, привело бы к гибели девушки.
Киммериец встречал в своей жизни не так много женщин, по которым он скорбел бы больше, чем по Бетине, даже несмотря на ее связь с Омиэлой. А то, что вырвалось на волю в долине, казалось, готово было погубить всех, кто окажется у него на пути, если не поможет Омиэла.
Большинство еще оставшихся в живых обитателей Долины Туманов бежало прежде, чем их подтолкнула к этому Повелительница, и лишь один побежал в том же направлении, что и его госпожа.
Это был Эрмик. Он не мог бы двигаться с такой быстротой, если бы по-прежнему таскал золото, доверенное ему Махбарасом. Шпион оставил сокровища в безопасном месте, сокрытом даже от дев, которые в любом случае скоро побегут так же быстро, как и все остальные, слишком быстро, чтобы обыскивать какие-то там пещеры.
Следовать за Повелительницей так, как это делал шпион, было опасно, даже если колдунья спешила, ни чего не замечая вокруг. Но в той стороне должны находиться сокровища Повелительницы, по сравнению с которыми жалкие золотые в сундуках с жалованьем выглядели сущей мелочью. К тому же Эрмик надеялся побольше узнать о магии Повелительницы, чем Махбарас, несмотря на то, что капитан провел столько времени, развлекаясь с колдуньей.
Имея золото, Эрмик мог купить себе свободный выезд из Хаурана. А познав тайны магии, он мог купить себе более высокое место на хауранской службе. Поверят ведь его рассказам о Долине Туманов, а не байкам капитана. Он быстро пойдет в гору и поднимется достаточно высоко, чтобы ему никогда больше не пришлось подчиняться наемникам вроде Махбараса.
И все же он похлопал себя на бегу по рукоятке кинжала. В ней был сокрыт камень Хаоса или во всяком случае камень, проданный ему как таковой за цену, которая заставила бы его прикончить продавца, если бы этот камешек и вправду не разрушал любые чары, когда оказывался от них неподалеку.
Если Эрмик останется в живых… Что ж, он был наделен самообладанием хорошего шпиона и звериной смелостью. Но он не мог выкинуть из головы эту неприятную мысль об опасности и чувствовал, как по спине пробегает холодок от ночного ветра.
Все случилось так, как и предвидел Конан. Очередная атака разбойников началась с града стрел, разивших с силой туранских луков, но, к счастью, плохо нацеленных. Одна просвистела в волосах у Бетины, а другая рассекла плечо Фараду. Афгул хлопнул ладонью по ране, словно его укусило насекомое, и взмахнул талваром.
— Давайте подходите, мертвецы, зря вы думаете, будто вы еще живые. Подходите, и вас встретят Фарад, Конан и их товарищи. Мы вас исцелим от вашего дурацкого заблуждения!
К этому он добавил несколько исключительно грязных непристойностей на иранистане. Те, кто не понял его слов, поняли его интонацию, и на защитников Бетины с воем из ночи ринулась толпа безумцев.
В сердце Тумана засветилось нечто, что могло быть названо волей. Это было желание найти пути в скале, двигаясь по следам старой магии, попытаться воссоединиться с ней. Если Туман сможет это сделать, то он не будет нуждаться в новой пище.
Туман перестал быть существом из глубин земли. В сердце прежде ослепительно яркой голубизны, где было Око Тумана, запылало малиновое ядро.
Нападение на Бетину и ее защитников началось как сражение и продолжалось как драка. Слишком много бойцов оказалось на слишком маленьком пятачке, чтобы позволить кому-то применить свое мастерское или даже посредственное умение фехтовать.
Это сразу дало преимущество оборонявшимся. Конан одинаково умело использовал оружие, которым одарила его природа, и оружие, сделанное человеком, владеть которым он научился. Он никогда не изучал боевые искусства Кхитая, поэтому, наверное, один из великих мастеров этих искусств мог бы помериться силами с киммерийцем, но и кхитайцу понадобилось, кроме умения, еще и везение, и только величайший из мастеров имел бы хоть какой-то шанс уйти на своих двоих после схватки с Конаном.
Конан ударил одному противнику по шее рукой, использовав гарду меча как кастет, другому с такой силой двинул по ребрам, что почувствовал, как те затрещали под его ударом, несмотря на доспехи из дубленой кожи. Третьему он врезал в подбородок, отчего его голова так сильно откинулась назад, что шея сломалась, словно сухая ветка.
Тем временем Фарад делал примерно то же самое, но слегка помогал себе кинжалом. У него было больше места для маневра. Краем уха Конан слышал, что и другие его люди вступили в бой, но не мог определить, как у них дела.
Должно быть, дела у них шли хорошо, потому что атакующие неожиданно решили, что с них хватит. У Конана неожиданно не оказалось противников. Земля вокруг была завалена искалеченными и умирающими. Раненые громко кричали.
Конан проследил, как разбойники отступали вверх по склону и по-прежнему теряли людей, так как лучники Конана продолжали стрелять. А затем киммериец огляделся в поисках Бетины.
Он увидел ее миг спустя сидевшей верхом на распростертой фигуре захваченного ранее Конаном пленника. Северянин метнулся к ней, а затем услышал проклятие, когда случайно наступил на ее вытянутую ногу
— Прошу прощения, госпожа.
— Надо думать. Я заколола одного малого кинжалом, но он оказался таким мускулистым, что мой клинок остался в его теле. Поэтому, когда бородач начал приходить в себя, я только и могла сделать, что прыгнуть и повалиться на него.
Похоже, это подействовало достаточно неплохо, от удара о каменистую землю нос бородатого превратился в кровавое месиво. Но он еще дышал, когда Конан снял с него Бетину.
— Я могу взять нескольких ребят и подняться с ними по склону, чтобы эти парни и дальше бежали не останавливаясь, — предложил Фарад.
Конан покачал головой:
— Мы не станем разделять свои силы в незнакомой местности. Наши враги могут собраться вместе и изрубить вас на куски, кроме того, нам нужно защищать Бетину. Когда ты в последний раз слышала Омиэлу?
Бетина сначала выглядела озадаченной, а затем замедлила дыхание, открывая разум для сообщения старухи.
Конан пристально посмотрел на небо. Померещилось ему или к голубому свечению в небе начало примешиваться малиновое?
Повелительница Туманов подошла к Оку настолько близко, насколько вообще смела приблизиться. Еще чуть ближе, и она заметила бы, что земля у нее под ногами крошится, так как Туман питался следами чар давно умерших ахеронских колдунов, подобно червям, питающимся костями давно умерших животных.
Именно ахеронская магия и дала жизнь этому ужасному Туману. И теперь та же магия должна была загнать его обратно в ночные бездны, из которых Повелительна его извлекла, так чтобы Долина Туманов могла стать нормальным и безопасным обиталищем для обычных мужчин и женщин.
Колдунья решила оставить долину и молилась, чтобы ей удалось покинуть ее вместе с Махбарасом. Но она обязательно оставит ее очищенной от колдовства.
Повелительница не могла воскресить мертвых. Она даже не станет просить у них прощения, ибо то, что она сделала, никто ей не простит. Но она надеялась обрести счастье в этой жизни прежде, чем столкнется с гневом своих жертв в другой. Теперь же она сделает все, что сможет, чтобы не дать числу мертвых еще больше возрасти.
Для этого ей понадобится Дух Смерти. Она уже вызывала его прежде, существо из самого темного сердца зловещей ахеронской магии. Но тот был мелким, способным забрать лишь единственную человеческую жизнь. Он был слабым и легко управляемым.
Теперь она нуждалась в могучем духе. Он должен был обладать достаточной силой, чтобы уничтожить Туман. Тот, который питался жизненным духом, теперь будет отдан Смерти и умрет.
Повелительница Тумана сняла с себя одежды и стояла, омываемая ветром. В такой близи от Тумана трудно было вообразить, что кто-то осмелится напасть на нее, даже если ее увидят и узнают.
Слова Тайного Языка Ахерона промелькнули в голове у колдуньи, и тогда она подняла над головой посох, и они сами начали скатываться с ее языка.
Махбарас только-только собрал половину оставшихся бойцов, когда сзади на них налетела, спотыкаясь, фигура с выпученными глазами.
Это была одна из дев. Она истекала кровью и шаталась от усталости. Ее глаза были выпучены, словно ей довелось заглянуть в бездны ада.
— Они там обезумели, — задыхаясь, проговорил она. — Обезумели. Туман сорвался с цепи, и все сошли с ума. Они пытаются выбраться из долины. Говорят, что им велела Повелительница. Мы не знаем, где она.
— Неужели у вас нет никакого способа связаться с ней?
— Нет. Я… да, это правда… Мы не знаем, как с ней связаться.
Махбарасу хотелось встряхнуть амазонку, чтобы она говорила более осмысленно или, по крайней мере, внятно. Но вместо этого он заговорил, понизив голос:
— Если мы подойдем и поможем, вы сможете сохранить порядок?
— Мужчины в долине без разрешения Повелительницы! Этого нельзя допустить!
— Мужчины бывали не только в долине, но и в плоти ее дев и даже в плоти Повелительницы Туманов, — прорычал Махбарас. Голос его вызвал бы обвал, если б поблизости находились какие-то непрочно лежащие камни.
Дева съежилась от страха. А затем кивнула.
— Хорошо, — сказал Махбарас. — Когда мы поможем вам, вы поможете нам защитить долину от налетчиков.
Он надеялся, что не переоценивает силу дев в
