настоящем бою против грозного врага. Он не хотел просто бросаться их жизнями. Повелительница не поблагодарит его за это. Но он не мог пренебречь никакой помощью и никакими союзниками, так как этой ночью Махбарас нуждался во всех людях и союзниках, каких ниспошлют ему боги!
Розово- малиновое свечение в небе разгоралось все ярче и сливалось с голубизной, так что небо превращалось в опаляющий глаза пурпур.
— Оно похоже на гигантскую клумбу фиалок, завядших, а затем и загоревшихся, — пробормотала Бетина. Или это говорила Омиэла? Две женщины снова мысленно беседовали, и Конан отдал бы сундук серебра за возможность узнать, о чем же они говорят.
Фарад сделал вид, что его мутит. Бетина улыбнулась, или это сделала Омиэла?
— У этих мужчин такие нежные желудки. Оно и к лучшему, что детей рожают женщины. Мужчины умерли бы от тошноты по утрам даже раньше, чем младенцу придет срок появиться на свет.
— Ты ведь не… — уставился на нее Фарад.
— Чума тебя побери, — выругалась Бетина. — Тебе незачем опасаться за кровь сыновей, которых я рожу.
— Я бы не стал ссориться с сыном, в чьих жилах течет кровь киммерийца, — задумчиво промолвил Фарад. — Конечно, мне все равно пришлось бы убить Конана, прежде чем я смог бы с чистой совестью воспитывать паренька — аййй! — Он оборвал фразу, когда Бетина резко пнула его по голени.
Затем молодая женщина замолчала, а когда заговорила, ее голос приобрел степенность голоса Омиэлы и даже стал чуть надтреснутым.
— Вы должны подняться к воротам в долину. Следуйте за разбитым вами отрядом. Он приведет вас к долине и не будет вам врагом, так как то, что сорвалось с цепи в долине, — враг всем людям.
Фарад посмотрел на киммерийца:
— Это мог бы понять и пятилетний ребенок. Но он был бы слишком мал, чтобы испугаться до умопомрачения!
— Так ты испугался, афгул? Ты — воин из народа, на обед пожирающего острые камни…
— Киммериец, возможно, я убью тебя после этого похода, даже если все сыновья Бетины будут моей собственной выделки. Или, может, ты побережешь дыхание для подъема в гору?
Эрмик наткнулся на Повелительницу Туманов совершенно неожиданно. Он не получил никакого предупреждения, и она не выказывала никаких признаков того, что слышит или видит его.
В самом деле, было маловероятно, что колдунья могла чувствовать то, что происходит в реальном мире. Она была обнажена, ее посох пылал светом, казавшимся черным, если такое могло быть, а глаза колдуньи горели золотым светом.
Повелительница была к тому же очень красива, при всем том, что выглядела пугающе. Эрмика больше удивляло, что Махбарас желал ее, и шпион на мгновение пожалел, что ему придется прикончить Повелительницу, так и не насладившись ее красотой.
Однако, имея дело с ведьмой, умный человек старается как можно быстрее нанести удар. Эрмик широким шагом направился к колдунье, выхватил кинжал с камнем Хаоса на рукоятке и метнул. Тот полетел прямо в Повелительницу, так что, если камень Хаоса не сделает свое дело, кинжал все равно причинит достаточно физического вреда, чтобы разрушить чары колдуньи.
В создании могущественных чар даже самыми опытными колдунами бывают мгновения, когда даже детский чих в неподходящий миг может все разрушить. Камень Хаоса не стоил и десятой доли того, что заплатил за него Эрмик, но был помощнее детского чиха. Он вошел в сферу чар Повелительницы в самый неподходящий момент.
Острие кинжала впилось в тело Повелительницы, пронзив легкое. Колдовской камень и боль лишили колдунью контроля над Духом Смерти. Тот разбушевался и завопил, стиснув Повелительницу невидимыми щупальцами, которые вызвали новый всплеск боли.
Повелительница умерла, мучаясь и душой, и телом. А Дух Смерти освободился. Его прикосновение оглушило Эрмика. Убийца упал, полностью лишившись чувств.
Дух Смерти поспешил покинуть место, где все еще царила магия Повелительницы, которая действовала на него примерно так же, как наполненное дымом помещение действует на человека с больными легкими. Тогда Дух умчался, победно завывая, и его вопль достиг человеческих ушей, уже полуоглушенных ужасами Тумана.
В тех уголках долины, где еще раньше было спокойно, теперь воцарилась паника.
Глава 17
Взбираться по склону, не говоря уж о стремлении воинов идти дальше, сильно противоречило испытываемой Конаном врожденной подозрительности к колдовству. Но никакого другого пути к Долине Туманов не существовало, и путь этот в данный момент оставался незащищенным. И все же, киммериец не полез вверх по склону впереди всех, возглавляя беспорядочную атаку. Те раненые, которые пошли с ними, получили время перевязать раны. А все уцелевшие лучники собрали из колчанов павших и друзей, и врагов столько стрел, сколько смогли унести.
Сам Конан отошел в сторону потолковать с пленником, который назвался Бамширом.
— Если я оставлю тебя в живых, ты будешь нашим проводником?
Бамшир готов был плюнуть на землю под ноги Конану или в лицо киммерийцу. Но вместо этого пожал плечами:
— Все равно мне придется расстаться с жизнью.
— Не обязательно. Кроме того, твоим людям может понадобиться предводитель, а против того, что вырвалось на волю в долине, нам нужна вся помощь, какую мы сможем найти.
Бамшир нахмурился:
— Вполне возможно, ты и прав.
— Я определенно прав. А ты достаточно долго прожил бок о бок с волшебством Повелительницы, чтобы знать это и без моей подсказки!
После этого Бамшир согласился, и Конан готов был даже вернуть ему саблю. Но он держал пленника-проводника подальше от Бетины. При приближении молодой женщины этот бородач начинал нервничать и делал непристойные жесты, когда думал, что Конан на него не смотрит.
Бетина, казалось, пребывала в трансе, и просто чудо, что ей удавалось переставлять ноги, не падая в темноте. Но ее тело, казалось, теперь действовало, целиком подчиняясь приказам Омиэлы.
Она никого не убьет, пока не закончится колдовская битва, это было ясно как день. К счастью, Фарад мог присмотреть за ней…
Бойцы Махбараса добрались до ворот в долину, запыхавшись и тяжело дыша, но сохраняя порядок. Капитан решил, что некоторые, возможно, сбежали, но те, кто остался с ним, все по- прежнему держали оружие наготове. Так как сражаться им придется, скорее всего, с врагами-людьми — или нелюдями из долины, настолько обезумевшими от страха, что они не сумеют отличить друга от врага.
Ворота быстро открылись. Их распахнули двое слуг с безбородыми лицами евнухов и написанным на этих лицах откровенным ужасом. Около них стояла дева. Видимо, только ее присутствие удерживало их на посту. Лицо воительницы кривилось от страха, который она сдерживала лишь силой воли.
Махбарас не винил никого из этих троих. Он был здесь ради Повелительницы, своих наемников и своей чести — именно в такой последовательности. Хауран оставался для него лишь названием, которое не смогло бы помешать его бегству.
Воины цепочкой прошли через ворота следом за Махбарасом. Некоторые игриво приветствовали дев или озирались, глазея на некогда запретные пределы.
Однако вся легкость в душе исчезла, когда они прошли дальше по тропе и увидели противоположный конец этой расселины. Оттуда открывался вид на саму долину, залитую пурпурным светом, похожим на пламя в кузнице какого-то безумного бога.
Пурпурный свет. Махбарас увидел (или, по крайней мере, подумал, что увидел) участки неба, где чернота, которая не была ночной тьмой, казалось, пожирала свет. Капитан лишь надеялся на то, что это магия, с помощью которой Повелительница стремилась усмирить собственное создание.
— Разбиться на пары, — приказал капитан. — Деретесь вместе и не давайте никому вклиниться между вами! Любых подошедших дев, если они вооружены, разбивайте на пары, и пусть становятся рядом с вами, всех вооруженных, кроме дев, разоружать.
— А что потом? — спросил кто-то. — Гнать их за ворота или держать здесь?
— Если они не желают остаться, пусть убираются. Когда долина опустеет, мы отведем ее жителей вниз, чтобы они отыскали воду и убежище, пока Повелительница не возьмет дело в свои руки.
Эта последняя фраза вызвала у некоторых неприличный смех, но, по большей части, дружелюбный. Воины пока еще были преданы своему капитану.
«Повелительница, ради нас всех, приведи все в порядок, пока мои наемники не побежали, так же как твои девы».
Пока они поднимались вверх по склону, Конан сдерживал своих воинов.
— Будете так бегать по косогорам, скорее всего, споткнетесь и упадете. Если вас кто-то не проткнет, прежде чем вы подниметесь, то вы покатитесь обратно вниз и вышибете себе те мозги, какие у вас еще остались!
Фарад добавил к этому мудрому увещеванию свои замечания, и воины стали не торопясь подниматься по склону. Лучники выдвинулись на флангах так, чтобы у них был простор для стрельбы. Никаких целей им пока не попадалось, и Конан был бы вполне счастлив, если бы им больше не пришлось ни с кем сражаться. Его афгулы чувствовали себя тут как дома, но соплеменники Бетины привыкли сражаться на равнине.
Тем не менее, они и их юная предводительница не отставали от киммерийца. Бетина, казалось, вышла из транса и молча шагала вперед, не глядя по сторонам.
Заговорила она, только когда Конан объявил короткий привал, чтобы вновь собрать растянувшийся отряд и дать всем воинам
