Хундинг Странен рассказ твой смелый, повесть чудна твоя, Скорбный Волчонок! Хотя об отважных Волках я тоже что-то слышал, но не встречал их доныне сам... Знглнида Еще скажи мне, путник: где твой отец теперь? Зигмунд Ловить затеяли нас черные Нейдинги вновь: ловцов немало волки побили, ловцов через лес дичь погнала; как дым, рассеялся враг. Но бой разлучил нас с отцом; он пропал из вида; напрасно искал я. — только волчью шкуру в чаще нашел, — след, брошенный им... Отец мой вдруг исчез... И в лесу я заскучал. — к мужам мне хотелось и к женам... И там, и здесь, — всюду я был; искал друзей, подруг искал, — но везде я был отвергнут: горе шло со мной. Что я добром считал, то не нравилось им; а что я считал злом, — было по сердцу всем. Раздор повсюду я вызывал, — крик гнева несся мне вслед; жаждал я счастья, — скорбь лишь будил: и должен я Скорбным зваться, — лишь в скорби вечно я жил! (Он бросает взгляд на Зиглинду и видит, что ее глаза полны сочувствия к нему.) Хундинг Не любила Норна тебя, — злосчастен жребий твой; рад не будет никто, к кому ты в дом войдешь. Зиглинда Трусам лишь может безоружный гость страх внушать! — Молви мне, гость, в битве какой оружье ты потерял? Зигмунд (все более и более возбуждаясь) Меня позвала дева в беде: ее насильно отдать немилому в жены хотела родня. Против насилья выступил я, на всю родню смело напал, — и враг сражен был мной. Лежали павшие братья: вдруг дева припала к телам, — вражду сменила печаль. Потоки горьких слез на них невеста лила: лишь о гибели кровных братьев громко стонала она. — И родня убитых бросилась к нам, в безграничной жажде отметить за них: тесно меня враги окружили. С поля борьбы дева не шла;
