Родню свою здесь Хундинг собрал, суровую празднуя свадьбу: насильно себе он брал жену, — жертву разбойников злых. Грустно было мне средь веселья... Вдруг странник в дом наш вошел, — старец в сером плаще: он шляпу, входя, надвинул на глаз свой левый; но другой сверкал, робость внушая, — всем грозил этот властный взгляд; лишь во мне он пробудил томленье сладкой тоски, — слезы и радость грез... Мой взор встретив, на них оглянувшись, вдруг мечем пришелец взмахнул и весь блестящий стальной клинок погрузил в ясеня ствол: — тому этот меч назначен, кто извлечет его! — Но тщетно гости всю мощь напрягали, — никто меча не достал. Все входили и друг за другом хватались за рукоять, — но ничуть не сдвинулся меч: вот он глядит из ствола... И ясно стало мне, — чей привет утешил меня, и кто лишь может меч достать могучей рукой... О, если б он, мой друг, был здесь, со мной! Если б в беде я нашла его! Все горе мое, все страданья мои, мучительный стыд и тяжкий позор, — все искупила б мщения сладость! Ко мне счастье вернулось бы вновь, и жизни опять я б улыбнулась, — если б герой мой пришел, если б друг мой обнял меня! Зигмунд (обнимает ее с пламенной страстью) Тебя, о жена, обнял твой друг! Оружье и ты — мои! Жарко в груди клятва горит, что мне тебя отдает! Все грезы мои явились в тебе, в тебе счастье я ныне познал! Плакала ты, — и я тосковал; я был гоним, — ты терпела позор: радостью мщенья ныне упьемся! Смех бурный ликует во мне, — я ведь тебя обнимаю слышу сердце твое! Большая входная дверь внезапно распахивается. Зиглинда (испуганно вздрагивая и вырываясь из объятий Зигмунда) Ах, кто там? Кто в дверь вошел? Дверь остается широко открытой. На дворе — чудная весенняя ночь. Лучи полного месяца проникают в зал и светлым сиянием озаряют чету, так что она вдруг становится видимой с полной отчетливостью. Зигмунд (в тихом восторге)
