– Что за шум? – деловитый голос неожиданно появившегося Сереги перекрыл Лилькины рыдания. – Кто тут женщину обижает?
Эту обидишь, уныло подумала я. Вот уж от кого не ожидала такой сцены…
– Хочу домой, к Хорхе, – всхлипнула Лилька.
– Я здесь, – невозмутимо отозвался из-за Сережкиной спины сам Хорхе.
Лилька бросилась к нему, одним рывком протиснувшись между Серегой и Лори и скрывшись от меня за их спинами.
– Хорхе, дорогой, я не хочу никуда лететь!
– Ну что же, – его голос оставался ровным. – Отправляйся домой.
– А ты? – голос Лильки стал совсем жалобным.
– Я лечу вместе со всеми, – без малейшей паузы твердо ответил он.
Лилька сползла по стене на пол и завыла в голос.
Я в растерянности рассматривала озадаченные лица мужиков, не понимая, почему Хорхе остается спокойным. Через пару минут, как только Лилька умолкла, он в повисшей напряженной тишине объяснил:
– Она беременна.
– Мать вашу! – Серега вытаращил глаза. – Только этого нам еще и не хватало!
– Жизнь продолжается, – нервно усмехнулся Лоуренс.
Сердитый взгляд Элии остановился на Хорхе.
– Что делать будем?
– Пусть сама решает, – передернул плечами тот.
Лилька тяжело вздохнула и поднялась на ноги.
– Сколько времени нам придется лететь?
– Может быть, несколько месяцев, – буркнул Элии.
– Точнее, – бесстрастно поинтересовалась она.
– Мы можем и вообще не вернуться, – задумчиво протянул Серега. – Но по нашим расчетам самое большее за два месяца должны добраться. У тебя какой срок?
– Какая тебе разница, если можно и не вернуться? – снова взвилась Лилька. Она ушла от нас и снова уселась на пол.
Серега сосредоточенно наморщил лоб и сделал соответствующий вывод:
– Раз ничего не видно, значит, небольшой.
Я отвлеклась от раздумий на тему пеленок в космическом корабле, влияния на развитие младенца космического излучения, гравитационных аберраций и тому подобного, и мрачно заявила:
– В любом случае, не больше, чем они знакомы. Чуть больше месяца, от силы.
Хорхе засмеялся.
– Три недели.
Элии поднялся из кресла, подошел к Хорхе, дотронулся до него.
– Садись.
– Я слепой, а не безногий, – возразил тот.
– Тебе виднее, – фыркнул Элии, возвращаясь на место.
Хорхе прислушался к Лильке и негромко сказал:
– Она полетит.
Лори озабоченно покачал головой.
– А если мы не вернемся? Я имею в виду, к сроку…
Элии мрачно проворчал:
– Назначу тебя нянькой. Ты единственный в этой компании, кто имел дело с младенцами.
– Чего это ты раскомандовался? – удивился Лори.
– Имеет право, – четко доложил Серега. – Капитан корабля решает все.
– Мне настал конец, – кисло улыбнулся Лоуренс. – Он же меня съест теперь за все мои грехи.
– Пореже попадайся начальству под горячую руку, – добродушно посоветовал Серега. – Глядишь, и пронесет. Женька, ты чего такая грустная?
– Плохие предчувствия, – отрезала я.
Все шло наперекосяк с самого начала, все, что только можно! Элии и Лори грызутся, Лилька в положении… И хорошо, если мы обойдемся только этими сюрпризами.
– Так! – объявил Элии. – Хватит болтовни. Сергей, Лори, вы занимаетесь подготовкой к отлету. Хорхе с Лилей, отправляйтесь в каюту, разбирайтесь со своими делами, даю вам час. Женя, надо поговорить, пойдем.
Мы вошли в пустую каюту: голые серые стены, такие же, как в моем последнем доме, пока Джошуа не привел его в порядок.
– Кровать! – приказал Элии и от души лягнул за собой дверь.
Это что, таким способом управляют системой жизнеобеспечения?
– Нет, – он сердито смотрел, как напротив входа вспучивалась стена. – Я просто злюсь. Меня раздирает на части. Мое оголодавшее сердце жаждет любви, но я вынужден держать себя в руках. Люди начинают казаться мне всего лишь инструментами для достижения высокой цели, к которой я стремлюсь, как ни крути, только для того, чтобы мое сердце успокоилось.
Стена трансформировалась в некое подобие лежанки, Элии устроился на ней, похлопал рукой, бросив:
– Посиди со мной.
Я села рядом с ним, он обнял меня за плечи, притянул к себе.
– Я начинаю чувствовать себя черствым и равнодушным, временами меня это пугает. Только одна цель впереди, и люди перестают значить хоть что-то, кроме того, чего можно с их помощью добиться.
– И я? – мне стало грустно и горько.
– В какой-то мере, – печально усмехнулся он. – Ведь мое сердце можешь успокоить только ты. Что, неприятно?
– Скорее, странно, – вздохнула я. – Вон Лилька с Хорхе просто любят друг друга…
– Им проще, они не брали на себя никаких обязательств, – Элии обнял меня крепче, и я услышала, как грохочет его сердце. – Они могут выбирать, подчиняться обстоятельствам или нет. А обстоятельства – это как раз я. Они выбрали меня, и теперь я несу ответственность за них. И за тебя тоже. И за Лори с Сергеем. И за всех остальных, кого я знаю и не знаю.
По-моему, подобные рассуждения здорово отдают манией величия.
– Вовсе нет, – отрешенно возразил он. – Я отчетливо понимаю свою роль в этой истории. Единственное, что я способен сделать – найти тех, кто может всем нам помочь. Да, я всего лишь винтик, зато такой, который добьется своей цели. В свое время передо мной тоже стоял выбор – подчиниться обстоятельствам или нет. Ради них я был вынужден отказаться от всех радостей в жизни, был вынужден использовать людей в своих целях…
Вынужден?
– Нет, конечно, – Элии невесело рассмеялся. – Ты права, нечего прибедняться, если уж быть честным с собой, так до конца. Я лез вон из шкуры только для того, чтобы вернуться к нормальному человеческому существованию. И все высокие слова нужны мне лишь для прикрытия этого простого факта.
Человек остается человеком в любых обстоятельствах. А я-то, я? Сделала ли я свой выбор или подчинилась обстоятельствам, как другие?
– Ты сделала его, когда сбежала ночью из дома, – он щелкнул меня по носу и встал. – Знаешь, а я совсем успокоился. Пойду разбираться с делами.
Уже у дверей он остановился и, глядя на меня через плечо, смущенно улыбнулся.
– Так хотел тебя поцеловать, но духу не хватило, испугался, что сорвусь в штопор, – и вышел.
Я вздохнула. Вот и вся любовь…
А был ли мой собственный выбор осознанным? Вовсе нет, я вылетела той ночью из дома в порыве ярости и страха. Потому что… Интересно, темнит Элии или нет? Привиделся он мне тогда, перед окном, или же таким образом проявились мои предчувствия? Или он все-таки стоял там собственной персоной? Не
