Дон буркнул себе под нос пару нецензурных слов и прыгнул с лестницы.
Он оказался в воде почти по пояс. Дно было покрыто вязким илом. Каждый шаг давался с трудом – ил словно присасывал ступни. Стараясь дышать ртом, Дон сделал несколько глубоких вдохов. Ему было очень холодно.
– Посвети хотя бы. – Он протянул Эве фонарик и двинулся вперед.
Оранжевый конус света прыгнул на потолок, потом на воду и остановился на номере 1913. Камилл Мальро. Убит врагом.
Отвертку он держал обеими руками – боялся выронить, настолько его трясло от холода.
– Ты не перестаешь меня удивлять, Дон Тительман.
Он так и не понял, сам ли произнес эти слова или это был голос Эвы.
Дон начал водить пальцами по стене, пока не нащупал некое подобие щели.
Он вставил отвертку в щель и постукал ладонью. Инструмент вошел на сантиметр, не больше.
Дон откинулся назад, уперся руками в деревянную рукоятку и постарался надавить как можно резче.
От бетона отломился кусок плиты, и вонючая жижа брызнула ему в лицо.
–
Он наклонился, пытаясь побороть приступ тошноты. Ему послышался голос Эвы: что-то там она должна захватить. Он оглянулся. Эва исчезла. Дон никак не мог сообразить, куда она делась. Ботинки и носки были полны ледяной воды.
– Силы небесные…
И в ту же секунду, словно услышав его божбу, у люка замелькал фонарик. Эва спускалась по лестнице. В руках у нее был большой серый камень – она с гордостью осветила его фонарем.
Дон побрел к лестнице и принял из рук в руки тяжелый булыжник.
– Ты уверена, что не хочешь принять участие в экспедиции? – спросил он.
Эва засмеялась, но тут же закрыла рот руками. К этой вони привыкнуть было невозможно.
Ноги совершенно окоченели. Он с трудом вернулся к саркофагу, вставил в щель отвертку и начал колотить по ней камнем. Деревянная ручка расщепилась при первом же ударе. Левая рука, которой он удерживал инструмент, онемела.
Дон остановился, совершенно обессиленный. Оставалось только надеяться, что отвертка вошла достаточно глубоко. Он отступил на шаг, собрался с силами и бросился на инструмент.
Плита, прикрывающая саркофаг, сдвинулась. Он еле удержался, чтобы не упасть.
Дон взялся за отошедший край и стал тянуть его на себя.
Плита подалась неожиданно легко. Мало того, она оказалась очень тяжелой. Он не смог ее удержать, и плита с глухим всплеском рухнула под воду. Слава богу, не на ногу, успел подумать он.
Дон всмотрелся в глубину узкого саркофага. Эва выгнулась на лестнице, стараясь, чтобы луч фонарика проникал в могилу как можно глубже. Прямо перед ним виднелся какой-то бледно-желтый шар, облепленный черными нитями. Он не сразу сообразил, что это череп.
– И что теперь? – крикнул он Эве.
– Попробуй вытащить его наружу!
– Gotteniu…
– Возьми за плечи и потяни.
Дон сжал челюсти и заглянул в саркофаг. Мальро лежал на спине.
Он завел руку поглубже, ведя ее вдоль стены, чтобы не задевать щеки покойника и то, что когда-то было ушами. Нащупал что-то костистое – скорее всего, плечо.
– Осторожнее! – Громкий шепот Эвы.
Он потянул – никакого результата. Тогда он завел обе руки. Труп сдвинулся с места со звуком, напоминающим звук открываемой «молнии», – скелет освободился от последних остатков кожи, прилипшей к каменному дну саркофага, и заскользил к выходу.
На этот раз он потянул слишком сильно – только хорошая реакция помогла ему подхватить затылок и остановить скольжение.
В свете фонаря лицо француза показалось ему довольно хорошо сохранившимся – скулы были частично покрыты кожей. Кое-где, впрочем, кожа истлела, и виднелись сухожилия, удерживающие нижнюю челюсть в суставе.
– Какие-нибудь повреждения? – тем же страшным шепотом крикнула Эва.
– Это же была газовая атака… – Он тоже почему-то начал шептать. – Посвети на лицо.
По-прежнему удерживая голову, Дон левой рукой разжал челюсти покойного. И там, во рту, где уже не осталось даже следов плоти, в луче фонарика блеснуло что-то белое.
Он ухватил предмет пальцами, задевая зубы, вытащил наружу и показал Эве.
Под тонкой пленкой грязи была хорошо видна молочно-белая пятиконечная звезда с фотографии Эберляйна. Та самая, которую немец называл звездой Себа. Вторая часть навигационного прибора Нильса Стриндберга.
– Дай ее мне, – прошептала Эва.
Дон не торопился. Он попросил Эву еще раз посветить в глубину саркофага. Там было что-то еще. Он запустил руку как можно дальше. Ему пришлось разжать лишенные кожи пальцы скелета, чтобы вытащить наружу сложенный в несколько раз лист. Он показал его Эве.
– Передай мне! – уже в полный голос крикнула Эва. – Тебе неудобно, ты можешь уронить!
Он сделал шаг к лестнице и постарался достать руку Эвы.
Череп выскользнул у него из рук и начал медленно клониться назад, пока не стукнулся о бетонную стену. Запрокинутая голова уставились на Эву пустыми глазницами, но она, поглощенная находками, не замечала ничего.
– Это какое-то письмо, – сказала она. – Это…
Послышались странные звуки. Дон оглянулся. Шейные позвонки, лишенные поддержки истлевших связок, были уже не в состоянии удерживать тяжелый череп и один за одним выходили из сочленений. Через мгновение череп повис на последнем сухожилии, но и оно не выдержало. Голова Камилла Мальро с глухим всплеском рухнула в коричневую жижу, затопившую пол мавзолея.
На поверхности забулькали пузырьки воздуха – в пустотах черепа, очевидно, сохранился воздух.
31. Телефон
Было время ланча, и многоголосый шум из открытого кафе «Старый Том» проникал в окно четвертого этажа. В номере стоял устойчивый могильный запах. На полу лежали перемазанные грязью останки брюк и носок Дона, а в ванной, после отчаянной попытки их отмыть, бесконечно долго сохли сапоги «Др. Мартене».
Дождь наконец кончился, и сквозь тонкие льняные шторы проникал робкий солнечный свет – слишком робкий, чтобы разбудить Эву и Дона. Они лежали рядом совершенно неподвижно, укрытые одним махровым одеялом.
В номере не было ремонта как минимум лет тридцать. Жирные пятна на обоях, позеленевшие медные трубы над плинтусами… У окна на Гроте Маркт – старенький дешевый телевизор, на левом динамике приклеена записка, извещающая, что пульт дистанционного управления утрачен.
Махровое одеяло зашевелилось. Эва сделала попытку сесть, превозмогая боль в затекших суставах. Она посмотрела в окно, закрыла глаза и потрясла головой, пытаясь сообразить, где находится.
Она посидела немного на краю постели – вставать было неохота. Потом собрала волю в кулак, поднялась и босиком пошла в ванную.
Струи горячей воды помогли ей восстановить в памяти вчерашний день – молочно-белый металл звезды Себа, странное чувство, когда она взяла ее в руки… и эта бумажка, словно переданная Дону мертвой рукой.
Тительман целый час торчал в ледяной воде и сильно простудился. Когда они сели в такси, его начал бить озноб. Она прижимала его к себе, как ребенка, пытаясь согреть…Что еще она могла для него сделать? Он не хотел туда лезть, и свой мрачный подвиг совершил исключительно по ее настоянию.
Эва оделась, вышла из ванной и сняла со спинки стула его пиджак.
