Все эти дни его ни разу не спрашивали об отце. Он просто забыл. Точнее, у него уже не оставалось сил, чтобы думать обо всем сразу.
Я заглянул в протокол. «…религиозные же убеждения брата моего старшего, Диего, сформировались под влиянием отца нашего…»
Такое признание еще не означает, что Диего де ла Риверо – тайный иудей. Но теперь Толедо вправе требовать выдачи не только маррана Мигеля де ла Риверо, но и его старшего сына. А уж Супрема сама разберется, кто иудей, кто католик.
Разберется – или отправит обоих в Высшую Инстанцию, дабы именно там внесли окончательную ясность.
К Святому Петру – в дыме горящей мокрой соломы.
Это парень еще не понял. Поймет! И очень скоро.
– Хорошо, оставим это. Пять лет назад вы поехали в Краковский университет и проучились там два года. Почему? Разве Римский хуже?
Вздох облегчения, легкая, еле заметная улыбка на помертвевшем лице. Он победил! «Проклятый палач» стал спрашивать о какой-то ерунде.
– Я узнал… Там были хорошие профессора… Сьер, можно я посплю? Вы же обещали!
– Отвечайте, сьер Гарсиласио, отвечайте…
Ответ я уже знал – от одного из его приятелей. Сьер Гарсиласио ездил в Краков, дабы прослушать курс алхимии. Краков – единственное место в Европе, где алхимию преподавали с кафедр.
– Там… Там хорошо читали догматическое богословие. Я учился… слушал курс у профессора Иоганна Дельбрюка.
И вновь я не удержался от улыбки.
Молодец!
– Назовите всех профессоров, чьи курсы вы прослушали в Кракове. Быстро, не думая!
Список лежал у меня в кармане. Сьер Гарсиласио не оплошал и тут, перечислив всех, кроме профессора Германа Зиммельгаузена, который и читал курс алхимии. Профессору это не поможет – и не повредит, ибо в Кракове уже наведен порядок, и герру Зиммельгаузену довелось бежать в Страсбург.
Но мне не нужен этот немец. Пусть себе превращает в золото кошачью мочу! Бедняга де Риверо понял, что в моем вопросе ловушка.
Понял – но все же попался.
– Итак, астрономию вам читал…
– Профессор Алессо Порчелли. Он монах. Иезуит.
– Правда? И как он выглядит?
Описание совпадало. Да, это он! Сьер Гарсиласио де ла Риверо, сам того не зная, вытащил счастливый билетик. Очень счастливый! Тот, на котором написано: «Жизнь».
Брата Алессо Порчелли, сгинувшего где-то в рутенийских степях, уже забыли в Италии. А тем, кто помнил, мы не могли верить. Зато в подземельях Санта Мария сопра Минерва оказались двое, встречавшиеся с ним не так давно. Первый знал его лучше, но после вельи я не мог взять его с собой.
– Значит, он был иезуитом?
– Да, – его губы вновь скривились в усмешке. – И вдобавок – сумасшедший. Достойный сын вашего Общества!
Ого! Сьер еретик начал показывать зубы! Если бы у меня был кто-то другой, помнящий брата Алессо в лицо!..
– Он говорил, что раскрыл тайну Нострадамуса. Что будущее можно вычислить и даже изменить. Он рассказывал…
Веки сьера Гарсиласио вновь сомкнулись, но я поднял руку, останавливая бдительных Будильников. Хорошо вытащить счастливый билет! Хорошо не коптиться на мокрой соломе!
– Пусть спит. А завтра утром…
…Лучик света – тоненький, еле заметный, похожий на ткацкую нить.
Брат Паоло Полегини написал книгу о тараканах и клещах.
Брат Алессо Порчелли, сумасшедший астроном, хотел переплюнуть Нострадамуса.
Нить Ариадны? Или просто паутина в склепе?
2
– Топоры-ножи-ножницы-сечки! Точу-вострю-полирую!
Борода точильщика вновь стала черной. Я уже не удивлялся. За два дня можно привыкнуть и не к такому.
– Ножи-заточки – друзья средь темной ночки! Навостри стального друга – ходи ночью без испуга!
Черная Борода сыплет прибаутками, Рыжая – просто попугай, повторяющий бесконечное «топоры- ножи-ножницы». А вот нож все тот же, с двумя медными заклепками. Что у Рыжей Бороды, что у Черной.
– Синьор! Синьор!
