Напомнить?..
– Вы считаете, что наше общество несправедливо, а что предлагаете взамен? Лишить достойных людей собственности? Ввести всеобщее рабство? И это, по-вашему, Град Божий?
Это я уже слышал. И не раз. Такие, как мессер Инголи, до сих пор считают, что мы живем во времена Меровингов. А господа протестанты уже возводят свой Град – страшный Град Золотого Тельца, где овцы едят людей, а люди становятся хуже волков.
На берегах Парагвая мы не спорим. Мы делаем дело. Мы строим Новый Мир. Тот, о котором мечтали Платон и Фома Мор. Тот, который возвел в своем «Городе Солнца» Фома Колоколец. И сейчас я, скромный сын Грядущего, смотрел в глаза Прошлому. В пустые блеклые глаза, подернутые красной паутинкой.
– Вы читали стихи Лютера, сын мой?
Я невольно вздрогнул. Выходит, он тоже подумал о Ересиархе?
– Читал, Ваше…
– Тогда вы должны помнить. «Пусть дьяволы заполнят свет, оскалив мерзостные пасти…»
– «…В сердцах у нас сомнений нет. Мы завоюем людям счастье!» – не без удовольствия закончил я.
Мы с мессером Инголи читаем Лютера! Дивны дела твои, Господи!
– «Сомнений нет» – вот что страшно. Страшно, когда у таких, как вы, нет сомнений…
Я вовремя вспомнил, что передо мною – дряхлый старик. Разве эта жаба сомневалась, когда судили Галилея? Его воля – и на Campo di Fiori запылал бы еще один костер.
– Ладно, сын мой! Я, кажется, на вас накричал…
И вновь я с трудом удержался от усмешки. Интересно, перед Галилеем он тоже извинялся?
– Тяжело видеть лучших сынов Общества Иисуса, озабоченных новыми кандалами для человечества. Как будто старых мало! Испанцы жалуются, что вы принимаете у себя беглых рабов. Знаете, я не завидую этим рабам…
Взгляд потух, рука с четками бессильно опустилась на темный подлокотник. Его Высокопреосвященство изволил выговориться. Для того, похоже, и позвали.
– Надеюсь, вы найдете братьев Алессо и Паоло. Мой вам совет – держитесь подальше от этих безумцев. Если Господь прибрал их к себе – уничтожьте все, над чем они трудились. Это – не Божья работа.
Мне бы вновь удивиться. Даже обидеться за неведомых мне братьев. Но я не удивился и не обиделся.
Я испугался.
Испугался – потому что поверил этой старой жабе.
Почти поверил…
– Подойдите к свету, сын мой, я же вас просил…
Голос, и без того немелодичный, не прозвучал – проскрипел. Я шагнул влево, к ближайшей свече. Что он думает разглядеть? Складки на сутане?
– Вы молоды! Вы слишком молоды, сын мой!.. Говорят, вы играете на гитаре?
– Что?! Простите, Ваше Высокопреосвященство, я, кажется…
В этот вечер мне все-таки довелось удивиться.
– Гитаре! – в скрипе мне почудилось раздражение и странная неуверенность. – Я слышал, вы играете…
– Да, – не выдержал я. – И, говорят, прилично. Надеюсь, хоть это не грех?
Сказал – и испугался. Жабья кожа вздулась, пошла волнами, холодным бешенством сверкнули пустые глаза.
– Вы!.. Мальчишка! Еретик! Я запрещаю вам! Запрещаю! Клирик не должен играть на гитаре! Вы слышите? Я приказываю вам не брать с собой гитару! Приказываю! Вы обязаны повиноваться!..
Дернулся, булькнул, замолчал.
Складки вялой кожи в последний раз вздрогнули…
– Вам лучше уйти, отец Адам. Сейчас позовем лекаря…
Взгляд служки был полон укоризны, но я не ощущал за собой вины. Меня кликнули, чтобы отчитать и обругать.
Отчитали. Обругали.
И все остались довольны. В том числе и я. Можно повернуться, уйти и забыть…
…если бы не маленькое «но». Совсем крохотное – как аргас, которого описал в своей книге брат Паоло Полегини.
«Не Божья работа».
Не Божья…
Тогда чья?
4
