– Простите… монсеньор. Если бы я знал!.. Но обстоятельства…
С обстоятельствами довелось ознакомиться тут же. Все было, как я и представлял: темный коридор, лестница, огромная спальня с безразмерной кроватью. Балдахин тоже имелся – пыльный, нависающий, словно скала.
Знакомое белое платье валялось на полу. Мантилья свесилась со стула.
…На то, что лежало на кровати, смотреть не было сил…
– Извольте видеть, монсеньор. Горло перерезано острым предметом, вдоль грудной клетки и живота – глубокий продольный разрез, глаза отсутствуют, что затрудняет опознание…
– Не надо… Я вижу.
Труп – страшный труп с неузнаваемым, залитым кровью лицом, бесстыдно раскинувший голые ноги на розовом покрывале, меня не интересовал. Той, что позвала меня на ночное свидание, уже не было. «Глаза отсутствуют»! Banditto выкалывают глаза, веря, что в зрачках остается предсмертный отпечаток – лик убийцы. Итак, с трупом – полная ясность, а вот «острый предмет»…
«Острый предмет» оказался тут же. Очень знакомый «предмет»! Широкое лезвие, приметная рукоятка – костяная, с углублениями для пальцев и двумя большими медными заклепками…
«Топоры-ножи-ножницы-сечки! Точу-вострю-полирую!»
А я еще удивлялся, куда исчез точильщик!
– При внешнем осмотре вагины обнаружены признаки неоднократного насилия, о чем свидетельствуют также синяки и ссадины…
…Насиловали тут же – на розовом покрывале. Затем в дело пошел нож…
Ножи-заточки, друзья средь темной ночки!
– Почему вы обратились ко мне?
– Нашли ваш адрес. И еще – вот…
«Вот» – обрывок бумаги, несколько строчек, наскоро набросанных уверенным мужским почерком. «Сегодня, как только стемнеет…» «Стемнеет…» Тот, кто писал, не делал ошибок.
– Сьер Катанья, кому принадлежит этот дом?
– Дом? Раньше мессеру Дзаконне, но потом его продали. Мы еще не выясняли кому, но, кажется, семье Монтечело…
Глоток дрянной виноградной водки пожаром прокатился по телу, но голова оставалась ясной.
«Но если так… Если вы такой… Я вас могу благословить?.. Идите! Идите же, не смотрите на меня!..»
Ее маска пахла духами и клеем. Чем может еще пахнуть маска актрисы?
Пить пришлось одному – доблестный шевалье дю Бартас не смог составить мне компанию. И причина была более чем уважительной, ибо к нему тоже заглянули гости. Точнее, не к нему – за ним.
Я уже был у городского подесты. Синьор Огюстен дю Бартас, французский дворянин, пребывающий в городе Риме по личным делам, был арестован, как участник поединка, завершившегося смертью достойных дворян синьора Гримальди и маркиза Мисирилли. При аресте упомянутый синьор дю Бартас оказал сопротивление представителям закона…
…что меня совсем не удивило. Бедняга шевалье напрасно не послушался моего совета. Интересно, разрешат ли ему в камере петь про принца Бурбона?
Итак, пить пришлось одному.
Все, что можно, сделано. Сыщики уже ищут веселых «точильщиков», а серый синьор Катанья направился прямиком в особняк семейства Монтечело. Но я понимал – бесполезно. Дом на улице Менял давно пустует, а рыжая борода – не примета. Равно как и черная.
Разве что почерк. Тот, кто это затеял, спешил, оставив черновик письма на столе. Но едва ли это был сам слезливый синьор Монтечело. В Риме много затейников, готовых провернуть подобное дельце…
Я взялся за ручку кувшина, поморщился, но все-таки налил еще.
«Мне не нужна помощь. Я думала, что помощь нужна вам, Адам… Вы оказались таким, как и все прочие, да к тому же еще попом!..»
Да, помощь ей уже не нужна. А я действительно поп, и мне придется здорово ругаться с настоятелем ближайшего храма, чтобы тот дозволил отслужить панихиду по рабе Божьей Франческе. Актрис не отпевают, не хоронят в освященной земле.
И не так уже важно, золото или страх заставили ее написать это дурацкое письмо. «Похотливый священник» – прекрасная тема для пьесы. Пьесы, которая пошла явно не так. Впрочем, Комедия дель Арте славна именно импровизацией. Похотливого попа не удалось зарезать, зато можно обвинить в убийстве.
Она умирала долго – и страшно. А я в эти минуты стоял столбом у кресла, в котором восседала старая жаба. Кто бы мог подумать? Его Преосвященство, сам того не желая, спас мне жизнь! Не захоти он прошлым вечером отругать от души зазнавшегося молокососа-еретика!..
Рука с кубком дрогнула, огненное пойло разлилось по столу, потекло по подбородку. Сам того не желая? Или?..
Нет, о таком не стоит! Лучше выпить еще. Подождать, пока стихнут шаги в коридоре, найти тряпку, чтобы вытереть лицо…
– Добрый вечер…
Сначала я чертыхнулся, но этого оказалось мало, а посему я помянул злого духа Анамембире вкупе с
