И слава Богу!
Хватит и того, что я теперь знаю.
…Как скоро показалась трава на поле, стали собираться хлопы на Киев, подступили к днепровскому перевозу в числе 1080 человек. А в Киеве ждал их казак бывалый, исповедник трех обетов и коадъюктор Общества Иисуса Сладчайшего брат Паоло Полегини, с которым было все сговорено. Оный брат был зело искусен в умении напускать на нужное число людей кровососущих аргасов, дабы сделать из них беспамятных «проводников». А потом весело звенели колокола, и толпа шла на штурм дворца раджи Серингпатама.
Есть ли колокола в Индии? Или там «логичнее всего» применять дудочку?
– И в бездну схизматика Фотия, анафеме преданного, впадаете!..
Крик я услыхал еще за калиткой. Даже не крик – дикий рев.
Ослиный.
– А Фотий тот предания апостольские презрел и, яко безумец, вознес длань на престол Петра Святого, и оный престол хулил, продавшись магометанам безбожным, равно как иудеям, Спасителя за тридцать сребреников продавшим…
Из тьмы на свет… Я зажмурил глаза, но, к сожалению, забыл заткнуть уши.
– Вы же бреднями того Фотия сыты, яко пес, свою блевотину пожирающий! Горе вам, блудодеи, поругания ради клобуки воздевшие! Покайтесь! Покайтесь, дети мои, дабы осенила вас благодать Господня!
Глаза я открывал без всякой охоты, заранее догадываясь, что доведется увидеть.
А увидел я феску.
Феска торчала над обломком скалы, лежавшим неподалеку от запертых монастырских ворот, под феской же свежими прыщами краснел нос брата Азиния.
Содомит проповедовал, сжимая в пухлой ручонке медное распятие. Вторая рука, сжатая в кулак, раз за разом рассекала воздух, тыча в безмолвные черные окна.
– Ведомо ли вам, свет истины отвергшим, что Собор Флорентийский схизму вашу, яко траву сорную, искоренил, и чад Церкви Константинопольской к истинной вере направил? Равно как собор Брестский во времена недавние сие подтвердил и путь к спасению вашему проторил!..
Так-так! Брат Азиний, кажется, решил принять обет миссионерства.
Лошади скучали возле высокой черной маслины. Сьер Гарсиласио с независимым видом разглядывал вершины близких гор, славный дю Бартас, явно не зная, что делать, топтался посреди дороги.
Проводник спрятался.
Я оглянулся и понял, почему.
К сожалению, ослиный рев услыхали. И не только безразличные ко всему скалы.
Татары!
Четверо всадников на низкорослых лохматых конях. Огромные, закрывающие лица малахаи, темные халаты, подбитые лисьим мехом, красные сафьяновые сапожки. Кривые сабли, луки в сагайдаках…
Они стояли чуть в стороне, безмолвные, недвижные, словно высеченные из камня.
Слушали.
К счастью, попик вещал на скверной латыни, едва ли понятной этим гуннам. Но слишком уж громко!
– А посему молю вас, братья! Повторяйте за мной Символ Веры, на Феррарском Соборе заново утвержденный! Повторяйте, и да спадет с вас короста заблуждений ложных!..
Я начал быстро спускаться, надеясь успеть. Первым делом – кулаком по шее, затем заткнуть орущий рот феской…
– И осенит благодать, от престола Святого Петра исходящая…
Не успел!
Недвижный камень дрогнул. Малахаи переглянулись.
– Понтико!
Странное слово резануло, словно плеть. Ударили в камень копыта.
– Эй-эй! – запоздало вскричал дю Бартас. – Это наш поп!
– Стойте! Стойте! – вторил ему сьер еретик.
Поздно!
Поп был уже не наш.
Свистнул аркан. Один из всадников резко дернул рукой…
– Ай-а-а-а-я-я!
Бросок был точен – петля упала сверху, захлестнула, потащила вниз, прямо на острые камни.
Я оказался на дороге как раз, чтобы успеть увидеть уходящих рысью всадников и жалкого червя, волочившегося за ними на веревке.
