Я оглянулся – шевалье куда-то исчез. Зато появился сьер Гарсиласио, с которым мы по-прежнему не торопимся общаться. Еще и эта забота! Доставлять его обратно в Рим нет никакой нужды. Там ждет его мокрая солома, в лучшем случае – вечная сырость подземелья башни Ноли или замка Святого Ангела. Отпустить? Одного, в степь?
Сьер де ла Риверо прошествовал мимо, не изволив удостоить меня даже взглядом. Бедняга! Панна Ружинска наотрез отказывается беседовать с «письменным мугырем», а с остальными римский доктор сам не желает разговаривать.
Гордыня, гордыня! Смертный грех, да и только!
Впрочем, этот мальчишка не виноват.
Ключик! Молодой глупой синьоре вручили ключик от запертой комнаты!
…Книга лежала рядом, на расстеленном поверх травы плаще. Так лучше – солнце искорежит страницы, убьет затейливую арабскую вязь. «Плоды трудов» брата Алессо Порчелли, Нострадамуса из Флоренции…
Открыть?
Мне не приказывали этого делать. Но и не запретили. «…Что сталось с братьями Алессо и Паоло, равно как с плодами трудов их…» Знаю ли я ответ? Если знаю, то следует немедленно поворачивать назад, спешить в Гезлев или Кафу, садиться на первый же корабль…
…Так-так! Синьора королева и сьер еретик! Спасенная и спаситель! Тут бы целый роман написать можно, а вместо этого…
Даже не ответила! Нос – вверх, чуть бы подлиннее – до облаков достал. Говорят, у таких, как ее батюшка, за обеденным креслом шляхтич урожденный стоять должен, иначе кусок в горло не полезет. Не серебром платят – золотом!
А если бы она и в самом деле на меня плетью замахнулась?
…на первый же корабль, итальянские по Понту не ходят, значит, турецкий, галера или баштарда, из Кафы – в Истанбул, а оттуда уже – прямиком в Остию. Черная, покрытая закаменевшим жиром книга у меня, и листок из тетради предателя Паоло Полегини тоже у меня, я видел могилу первого и знаю, что поделывает второй.
Но ведь Франческа будет ждать меня в Киеве!
– Синьор де Гуаира! Не позволено ли мне будет приготовить обед, ибо считаю постыдным прозябание в праздности…
Брат Азиний! Еще и он! Этого лысого осла надо дотащить поближе к его праведникам, которых он намерен исследовать, как брат Паоло – тараканов вкупе с клещами.
Посадить одного осла на другого и показать, где север? Доедет – до первого казачьего разъезда.
Франческа не будет ждать меня в Киеве. И никто не будет ждать. Сейчас там война, ландскнехты князя Радзивилла уже прошли Минск, а в Киеве у capitano Хмельницкого всего два полка…
Ей просто было одиноко. Одиноко, страшно, синьор в голландском плаще и немецкой шляпе случайно оказался рядом, к тому же я – поп, а она не любит попов…
Незачем ехать в Киев. Незачем сидеть здесь, на краю горячей степи и ждать, пока брат Азиний накормит нас рыбьим клеем…
И незачем трогать ключик! На нем обязательно проступит кровь, ее не отмоешь, а мессер Синяя Борода обязательно вернется, и некому будет позвать на подмогу братьев.
К тому же брат Алессо писал по-арабски! Я все равно ничего не пойму!
– Дорогой друг! Раз уж мы устроили дневку, то не сыграете ли вы на гитаре?
– Нет, шевалье. Не сыграю…
«Плоды трудов их»… Но ведь их труды – не просто записи, это дела! Нострадамус служил в Киеве много лет, к его советам прислушивались, значит, то, что случилось – тоже «плод»!
До черкасского бунта оставался всего месяц, а миссия в Киеве сообщала, что никакой опасности нет. И даже потом, после Корсуня и Желтых Вод, брат Сфорца считал, что все утрясется за пару недель.
Почти век мы работали в Республике, почти полвека – в Киеве. И то, чем все кончилось – это и есть истинный «плод». И предательство брата Полегини, и трупы, выкинутые из склепов!
«По плодам познаете их»…
На что же ты замахнулся, Илочечонк? Кого вздумал судить?
Полдень, тени уползают, беспощадный солнечный луч вот-вот лизнет черную обложку Книги-Ключа…
– Я могу поговорить с вами, сьер де Гуаира?
– Можете, сьер Гарсиласио, можете…
Объявился! Этот синяк на лбу его очень красит! И опухшая губа – тоже. Теперь уже начинаешь жалеть, что «гололобые» решили начать с камчи, а не с кола.
– Не хотел бы обсуждать наши личные отношения…
– Это действительно излишне.
Странно, мальчишка совсем не изменился! Такой же, как при первой встрече: в глазах – вызов, ноздри раздуваются, вот-вот лопнут. Сейчас требовать начнет.
– Не перебивайте, пожалуйста! Как я понял, мессер Порчелли мертв. Поэтому я требую…
