Ола

Год мыть не буду!

Изобразил я поклон повежливее – и дух перевел.

Ушли!

А я снова по сторонам гляжу – спрятаться бы. Вон, арка темнеет! Нырнуть, рыцаря моего прихватить…

– …А посему рад вам представить, дорогие сеньоры и сеньорины, моего дорогого гостя – отважного идальго Алонсо Торибио-и-Ампуэро-и-Кихада, прославившего нашу Кастилию под именем…

Поздно!

– …Дона Саладо!

Зашумело вокруг, точно в водоворот мы попали. Кто расступился, кто ближе подошел и, глядь, вроде как посередине мы оказались. Будто конокрады, когда их возле конюшни прищучат. Слева каменья сверкают, справа сверкают. А уж рожи!

И герцог тут же – рядом. Серьезный такой, важный.

– Ведаете вы, дорогие гости, что Дон Саладо – последний странствующий рыцарь во всей Испании, великий боец с великанами, драконами и василисками. А посему пригласил я его, дабы послушать нам рассказ о его подвигах славных…

Гигикнул кто-то – рядом совсем. Мерзко так, словно его пером пощекотали. Аж дернуло меня!

– …Попросим, попросим его, сеньоры!

Теперь уже не один – десяток целый заржал. Ну точно жеребцы перед случкой! А все остальные в ладоши ударили – дружно так, радостно.

Понял я – не уйти. Словно стена вокруг.

– Просим! Просим!

Эх, дядька, дядька!

А Дон Саладо вперед выступает, поклон отдает, шлем поправляет.

А сзади шепоток, мелкий такой, гадкий:

– Сеньоры, да он же кастрюлю надел. Ей-ей, кастрюлю!

Не слышит мой Дон Саладо. Окуляры на нос надевает, свиток из-за пояса достает.

Разворачивает.

…А по толпе уже хохоток – мелкой рябью.

– Достославные сеньоры и сеньорины!..

Стихло все. Только где-то в углу вроде как взвизгнул кто-то.

– Немало смущался я, в столь славный дом собираясь. А потому прошу простить меня за рассказ бесхитростный…

– Про великанов! – хмыкнуло под ухом.

– …По примеру давних сказаний составленный…

Прокашлялся рыцарь, свиток к окулярам поднес:

– Полны чудес… Да, полны чудес…

Полны чудес преданья давно минувших дней,
Про давние деянья великих королей.
Ушли они навеки, не встретишь с давних пор
Таких, как храбрый Ланчелот и Сид Компеадор.

Однако же и ныне встречаются порой
Отважные идальго, что смело рвутся в бой.
Дабы врагов Христовых рукой своей сломить
И чудищ омерзительных без счету поразить.

Ущипнул я себя за ухо – не помогло. Выходит, и вправду, не чудится мне. Вон, у соседа челюсть отвисла, а у другого вообще – глаза на лоб лезут.

Дорогами Кастильи, моей родной страны,
Последние герои, обычаям верны,
Спешат к сраженьям храбро под знаменем Христа,
И рыцарская клятва их доселе не пуста.

В Эстремадуре славной идальго некий жил,
Богатством не кичился, но честно он служил
И королю Хуану, и нашей Изабелле,
И видели его не раз в горячем ратном деле.

Когда же рыцарь этот отвоевал сполна,
И служба его стала державе не нужна,
Надел он шлем-салад свой, мечом опоясался
И в дальний путь за славою без страха он собрался.

Назвался Дон Саладо из скромности понятной,
Как и велит обычай, идальго всем приятный:
Не имя красит подвиг, а слава дарит честь.
Пускай узнают все враги, кто Дон Саладо есть!

Вот, значит, чего рыцарь мой с бакалавром вместе строчили!

А вокруг странное что-то. Переглядываются благородные сеньоры, плечами пожимают. Кое-кто все еще ухмыляется, но неуверенно как-то. И шепот, шепот…

А Дон Саладо не слышит ничего, не замечает, дальше рубит. И про рыцарей, и про замки заколдованные, про людоедов страшных – и про великанов, понятно. И чисто так, красиво!

Не выдержал кто-то, в ухо задышал:

– Сеньор, а кто он на самом деле? Чьи это стихи?

Отмахнулся я, отвечать не стал. Потому как Дон Саладо про самое интересное заговорил:

Однако ж великаны в свирепости великой
Напали на идальго своей ватагой дикой.
И смерть ему б случилась, но не дозволил Бог:
Безвестный юноша-герой ступил тут на порог.

Идальго Белый звался, хоть был лишь эскудеро,
И в битву с великанами вступил он тут же смело,
Блеснул клинок миланский – и сгинули враги,
Артур