«Судьбе хотелось все-таки сделать Помпея некоторым образом участником в этой победе. Пять тысяч рабов, успевших спастись в сражении, встретились с ним и были истреблены все до последнего человека, вследствие чего Помпей написал в сенат, что Красс разбил гладиаторов в открытом поле, он же, Помпей, вырвал самые корни войны. Из любви к нему римляне с удовольствием слушали и повторяли это».
Итак, Гней Помпей Великий считал, что именно он вырвал «корни войны». Обычно это понимают в том смысле, что войско Великого помогло «зачистить» Южную Италии от спартаковцев. Но мы видим, что Помпей туда даже не добрался, он воевал на севере, причем война вовсе не была легкой. Конечно, не он разбил Спартака, но по поводу «корней» оказался не так уж далек от истины – Этрурия примыкает к Лациуму, от ее южной границы до стен Рима всего несколько километров. Окажись там вражеское войско, римлянам не доведется спокойно спать. «Вырвал корни» – отвел угрозу от столицы. Это и вправду серьезно.
А спартаковцы в Этрурии были, причем не отдельные партизанские отряды, но целый легион – пять тысяч бойцов, а то и больше. Как они там оказались? Ведь мы знаем, что на север, в Галлию, Спартак шел через Самниум и Пицен, то есть значительно восточнее. Ответ может быть один: из Галлии Спартак первоначально двинулся именно В ЭТРУРИЮ, то есть прямо на Рим. Отсюда и паника, отсюда и всеобщий страх. Гладиаторское войско в Этрурии – это уже не слухи, это реальность. Кассиева дорога ведет через землю этрусков прямо к римским воротам. Испугаешься тут!
Теперь кое-что стало понятнее. Войско Спартака ворвалось в Этрурию, уничтожая все на своем пути, перепуганные римляне уже запирали городские ворота – но Спартак внезапно повернул на восток. Пока римская разведка разбиралась, пока отцы-сенаторы чесали затылки, армия восставших была уже на границе с Пиценом. Но ушли не все – в Этрурии была создана еще одна база восстания. Еще одна, потому что в Цизальпинской Галлии римских войск уже не было, там тоже всем заправляли повстанцы. В Этрурии, если верить глухим упоминаниям римских авторов, спартаковским войском был оставлен командовать уже знакомый нам Публипор. Он пережил Спартака и успел еще повоевать на стороне мятежника Катилины.
Итак, отряд Публипора остался в Этрурии, Спартак же двинулся через Апеннины к Пицену. Именно к этому времени относится известный эпизод с перебежчиками – с теми самыми, которых Спартак отказывался брать в свое войско. Помните?
Аппиан:
«Перебежчиков, во множестве приходивших к нему, Спартак не принимал».
Можем ли мы сейчас пояснить, отчего? Причин, если задуматься, могло быть только две.
1. Спартак не хотел увеличивать свою и без того «разбухшую» армию, в которой было слишком много новичков-новобранцев.
2. Прогоняя, а, возможно, и убивая на месте перебежчиков из римской армии, гладиаторский вождь наглядно показывал своим новым бойцам, что им тоже нечего рассчитывать на милость в римском лагере.
Обе эти причины между собой связаны. Как и за год до этого, во время боев с забиякой Варинием, армия восставших была слишком «сырой». Беглые рабы и батраки еще не стали солдатами. Отсюда и прежняя тактика – не вступать в открытый бой без крайней на то необходимости, встречать врага в засаде, атаковать на марше, бить по частям…
Как видим, первым следствием похода Спартака на юг стало образование двух «освобожденных районов» – галльского и этрусского. Почти вся Северная Италия римлянами была потеряна, более того, угроза нависла над самой столицей. Имелся еще один резон в существовании этих районов – в случае удара с севера они должны были прикрыть основную спартаковскую армию. Так и случилось, когда в Италию вернулся Помпей. А Спартак между тем прорывался на юг, где продолжали воевать «галлы» Ганника и вечные бунтовщики бруттии. У римлян оставалась лишь часть Средней Италии.
Окружение? Да, окружение. Именно то, что когда-то проделал Ганнибал, перейдя Альпы. Враг на юге, враг на севере, в результате Рим лишался огромных территорий, с которых уже не поступит в закрома хлеб, откуда не придут в римскую армию новые солдаты.
В такой тактике был еще один смысл. После гибели Сертория его сторонники в Испании продолжали сражаться. Имелась надежда, что в водовороте паники (Спартак у ворот!) заговорщики-марианцы, подождав пока Красс покинет столицу, все-таки попытаются захватить Рим. В этом случае все пошло бы по прежнему сценарию.
Марианцы не выступили без своего вождя – страх перед Спартаком оказался сильнее межпартийных раздоров. Марк Красс мог воевать, не опасаясь за свой тыл. Сообразив, что главные силы спартаковцев двинулись в обход, через Пицен, он рванулся наперерез.
Плутарх:
«Красс остановился у границ Пицена, чтобы встретить двинувшегося туда Спартака…»
Но прежде чем Марк Лициний вступит в свой первый бой с презренными гладиаторами, приглядимся внимательнее к его армии. Мы уже знаем, что в ней восемь легионов, включая два недобитых консульских. Всего, вместе со вспомогательными войсками, не менее шестидесяти тысяч. Много, очень много! Восемь легионов римляне набирали за свою историю только один раз – после Канн. А ведь у Красса было больше: шесть новых, два консульских и остатки еще двух, вероятно, лишившихся к тому времени Орлов, потому и не попавших в перечень. Более того, именно сейчас, этой страшной осенью, никого уговаривать не пришлось – в армию потоком вливались добровольцы, причем не только рядовые, но и офицеры.
Плутарх:
«Многие из знати отправились вместе с ним в поход благодаря его известности и по дружбе с ним».
Кое-кого из этой «знати» можно назвать поименно. Прошу знакомиться:
Марк Муммий – претор, коллега Красса по должности, потомок известного плебейского рода.
Гней Тремеллий Скрофа – квестор, начальник конницы. Еще совсем молодой человек, сын давнего друга Красса.
Луций Квинкций – опытный вояка, сражался еще в Первую Митридатову войну под знаменами Суллы. Несмотря на это считался демократом, в 74 году до Р.Х. избирался народным трибуном.
С Крассом отправился в поход и наш старый знакомый Квинт Аррий, тот, что разбил у Гаргана отряд Крикса. Теперь он был одним из легатов. Как видим, набор имен внушительный. Между прочим, это еще более убеждает меня, что среди штабных офицеров Красса был и Юлий Цезарь. Не мог молодой военный трибун прятаться за римскими стенами, когда все – и аристократы, и демократы – пошли спасть Отечество. Ведь это же верная политическая смерть! На следующих выборах обязательно спросят, обязательно напомнят.
…Среди штабных офицеров Красса был, как считается, и Катилина. Не удивлюсь. Этот храбрый честолюбец тоже рвался на самый верх, а тут такой повод…
Итак, неплохое войско, неплохие офицеры. И моральный дух на высоте. Ведь не заморские земли идут грабить – Родину спасать. Вот только бы встретить этих грязных рабов, этих недочеловеков!..
Встретили. А точнее, встретились. Именно там, на границе двух областей – Эмилии и Пицена. Тут у наших славных авторов явная путаница. Аппиан, как вы помните, считал, что вначале Спартак еще раз разобрался с объединенной консульской армией, а потом принялся за Красса, Плутарх же был уверен, что консулы уже передали свои легионы новому главнокомандующему. Кому верить? Я бы поверил Плутарху. Аппиан, это мы знаем, слишком часто путает – и события, и имена. Еще раз вспомним, что Красса назначили командующим в августе, а битва на границе с Пиценом случилась позже, осенью. Очевидно, к этому времени консулы уже вернулись в Рим, а их легионы присоединил к своей армии Красс. Да и не поверю я, чтобы Геллий и Лентул решились атаковать двумя легионами спартаковское толпище, ведь они были уверены, что в войске Спартака сто двадцать тысяч только пехоты. Какой уж тут героизм!
Итак, Спартак спешит к Пицену, но на дороге у него уже стоит Красс. Позиция удобная – римская армия прикрывает одновременно и путь на юг, вдоль Адриатического моря, и Соляную дорогу, ведущую через горы к Риму. Остается с умом использовать все преимущества, ведь войско Красса по численности едва ли меньше спартаковского, а качеством значительно выше. Что же делает Марк Красс? Он знает – должен знать! – что враг умен и хитер, что единственная возможность победить – это собрать силы в кулак,
