вызвать спартаковцев на открытый бой…
…Ночь, красная преторская палатка, неровный огонь светильников, карта на столе. Красс думает. За полотном палатки ждут его легаты. Спартак уже близко, пора отдавать приказ – первый, но такой важный…
Мне не за что любить Марка Лициния Красса – в этом с добрыми римлянами я полностью солидарен. Но так и хочется шепнуть ему на ухо: «Мой претор! Все что угодно, но только НЕ ИГРАЙ В ГАННИБАЛА. Не пробуй Спартака ОБМАНУТЬ!»
Не услышит меня претор Красс. А ведь он не такой уж плохой полководец! Но в этом вся и беда. Так хочется победить красиво, устроить врагу Канны – чтобы современники восхищались, чтобы историкам чернил на дифирамбы не хватило…
Карта свернута. Марк Лициний отдает свой первый боевой приказ.
Плутарх:
«Красс остановился у границ Пицена, чтобы встретить двинувшегося туда Спартака, а своего легата Муммия послал с двумя легионами в обход, приказав ему следовать за врагами, но не вступать с ними в соприкосновение и не завязывать сражения».
Хороший приказ, умный. Если бы Красс играл в компьютерную «стратегичку», то наверняка бы победил. Все правильно, все как надо: первая колонна марширует туда, вторая сюда, окружаем, в кольцо берем… Увы, Красс воевал не с компьютером, а со Спартаком. Компьютер – машина послушная, только зависает порой. А вот люди…
О чем же ты думал, Марк Лициний, разделяя войско? Или забыл Вариния, битых консулов забыл? Ведь Муммий – такой же претор, как и ты сам. Марк Муммий тоже мечтает спасти Отечество, его лысина так же чешется в предвкушении венка лаврового. Стоит нацепить на крючок приманку…
Надо ли продолжать?
Плутарх:
«Лишь только у легата появилась надежда разбить неприятеля, он дал сражение и был разбит. Многие пали, многие, побросав оружие, спаслись бегством».
Вот и нет двух римских легионов!
…И снова кровавое поле, заваленное трупами, снова убегающие толпы на пыльных дорогах, брошенное оружие, потерянные Орлы, пленные, убивающие друг друга возле гладиаторских шатров…
Ты хотел спасти Отечество, Красс? Ты не спас его, претор!
43. Цезарь и Красс или Диалог, которого не было-2
Цезарь: Мой претор! Военный трибун Цезарь по твоему приказу…
Красс: Мы не в строю, Цезарь. Садись… Претор Красс уже знает, что думает военный трибун. Сейчас Марк Красс хочет поговорить со своим другом Гаем Юлием. Наши отцы дружили, и, мне кажется, мы тоже…
Цезарь: Ты не согласен с тем, что я сказал на совете?
Красс: Согласен. И все были согласны. Спасибо, что не стал доводить свою мысль до конца. Хочешь, я сделаю это за тебя? Презренный гладиатор Спартак умнее претора Красса. Ведь так?
Цезарь: Не так, Красс! Не умнее. Презренный гладиатор лучше умеет воевать, а это не одно и то же. Если какой-нибудь раб более ловко, чем ты, стрижет овец, ты же не станешь обижаться?
Красс: Овец… Сказал бы сразу, что мы все – бараны под его ножом! Два легиона, два Орла в первом же бою… Представляю, что скажет Сенат! А солдаты? Ты слышал, о чем они шепчутся?
Цезарь: Слышал. Но мы не бараны, Красс! Главное – верно оценить врага, найти в чем он силен, а в чем слаб. Никто из наших предков не мог сравниться с Ганнибалом, но мы его все же победили. Талант полководца – это еще не все.
Красс: И ты сейчас предложишь не дробить войско, атаковать лишь строй на строй, помнить о том, что главный удар Спартак наносит по центру, там где штандарт полководца…
Цезарь: И ждать, пока гладиаторы сами разделят свою армию. Но и в этом случае следует атаковать не самого Спартака, а его легатов.
Красс: Все это я знаю, Цезарь. И Муммий знал, но ему слишком хотелось спасти Отечество… Жаль, я не могу распять этого «спасителя» на кресте!
Цезарь: Не в нем дело, Красс. Сейчас нам… То есть, тебе…
Красс: Нам, Цезарь, нам! Ты не оговорился, мы все должны быть вместе. Продолжай!
Цезарь: Нам нужно понять, чего он хочет, какой на самом деле его замысел. Мне кажется, Спартак начинает резать Италию на ломти. Пока мы за ним гоняемся, он устанавливает свою власть на севере и юге, назначает наместников, размещает гарнизоны. Кажется, он вновь хочет разжечь Союзническую войну. Его поддерживают бруттии, галлы и даже кое-кто из этрусков. Через несколько месяцев мы будем воевать не с ватагой беглых рабов, а с Италией.
Красс: Это я тоже понял. Я ведь уже воевал в Италии… и против Италии. Я был легатом Суллы и успел насмотреться на этих союзничков. Мы их в плен не брали!
Цезарь: Помню… Моих двоюродных братьев тоже не брали в плен, Красс! И меня брать не хотели. Мне было тогда только четырнадцать, но великий Сулла вспомнил о мальчишке…
Красс: Сулла вспомнил не о мальчишке, а о родственнике Мария и зяте негодяя Цинны, его приспешника, того, кто залил Италию кровью! Тебе рассказать, как по его приказу перебили мою семью? Как гнались за мной, как пускали по следу собак? Неужели мы станем враждовать до седьмого колена? Или ты жалеешь, что этот зверь Серторий не успел войти в Аппиевы ворота? Вам, марианцам, все еще мало крови?
Цезарь: Серторий… Нет, о нем не жалею. У него был один очень серьезный недостаток.
Красс: Какой? Его звали Квинт Серторий, а не Гай Юлий Цезарь?
Цезарь: …И не Марк Лициний Красс. Нет, я не хотел быть на его месте. Дело не в имени… Не только в имени. Серторий – это война, а война не должна править Римом. Чтобы победить, Серторий был готов на союз с кем угодно – даже с Митридатом, даже со Спартаком! Он не хотел понять, что войну выиграть не так и сложно, труднее выиграть мир. Мой тесть Марий тоже не мог этого сообразить… Мы не станем враждовать до седьмого колена, Красс! Мертвые мертвы, их кровь давно высохла. Но мы живы, жив Рим…
Красс: Ты прав, выиграть мир труднее, чем войну… Знаешь, когда сообщили о гибели Сертория, мне в первый миг стало его жаль. Нет, не жаль!.. Просто я почувствовал, как на душе стало пусто. Я ненавидел Сертория, он ненавидел меня, но без него все стало каким-то мелким. Титан погиб, остались карлики, пигмеи. Даже не знаю, стоит ли благодарить богов за его смерть.
Цезарь: Богов? Если бога зовут Перперна, то я предпочту иметь дело со смертными. Надеюсь, наш общий друг Помпей в благодарность сдерет кожу с этого двойного изменника!
Красс: Есть другие боги, Цезарь!
Цезарь: Да, есть! С Серторием нам помог не только бог Перперна, но и две великие богини – Зависть и Предательство. Кажется, на Капитолии пора ставить еще один храм.
Красс: Я не шучу, Цезарь! Поэтому… Поэтому я и позвал тебя.
Цезарь: Меня? Но что понимает в делах богов военный трибун Гай Юлий Цезарь?
Красс: Я сейчас хочу говорить не с военным трибуном, а со своим другом и… И с фламином Юпитера Капитолийского. С тобою, Цезарь, жрец Отца богов!
Цезарь: Цезаря, жреца Деуса Патера, давно уже нет, Красс. Он погиб совсем молодым, когда Сулла приказал убить всех его родственников, а его самого лишил земли и воды. Ты знаешь, что если фламин Юпитера пробудет больше двух дней вне городских стен, он считается мертвым. Я не хотел уезжать из Рима даже когда меня объявили вне закона. Я ведь действительно был еще мальчишкой, Красс! Думал погибнуть у алтаря, как и подобает Его слуге. Но родственники настояли, к тому же я заболел, не мог даже встать… Меня унесли на носилках, спрятали в каким-то городке. Помню, я считал часы, ждал. Была как раз полночь, когда исполнилось двое суток, и я понял, что мертв… Как я жалел, что не умер вместе с остальными – по- настоящему, чтобы потом не вспоминать себя-прежнего каждую ночь!..
Красс: Юпитер спас тебя, Цезарь! Именно он помог тебе избежать смерти – одному из немногих.
Цезарь: Нет… Ты хотел говорить с жрецом Отца богов… С бывшим жрецом? Тогда слушай! Фламин Юпитера – не должность и не сан. Фламин – это Его воплощение, и когда Он уходит, остается лишь пустая
