сейчас сражается, станем Их слугами. Навсегда!
Красс: А какая разница? Души в царстве Плутона не имеют памяти. Или ты веришь, Цезарь, в греческие байки про загробное воздаяние? В Сизифа и его камень?
Цезарь: Нет, там, за Ахероном, наши души даже не узнают друг друга. Но прожить можно по-разному, Красс. Я не знаю точно, что случится дальше. Может, Они будут просто стоять за нашей спиной и даже помогать. А может, мы сами станем проклятьем для нашей Родины.
Красс: Сейчас Спартак – проклятье для Рима. Решайся, Цезарь! Назови цену…
Цезарь: Дело не во мне… Не только во мне. Платить придется всем. Знаешь, какова цена? Несколько тысяч смертей, Красс! И убивать придется не врагов – своих. Несколько тысяч наших соотечественников, наших братьев! Иначе Они не услышат.
Красс: Несколько ТЫСЯЧ?!
Цезарь: Да. Для начала. Потом Они сами найдут себе добычу. Они жаждут, Красс!..
Красс: Но эти люди… Они все равно погибнут, если Спартак победит! Малая кровь остановит большую. У фракийцев есть обычай – перед битвой убивать самого лучшего воина, чтобы их боги…
Цезарь: Малая кровь? Ты, кажется, уже начал искать оправдание? Оно тебе понадобятся – и мне тоже. Нам с тобою больше не придется крепко спать, мой Красс!
Красс: Пусть! Я решился, мой Цезарь, решись и ты!
Цезарь: Сегодня я видел сон, такой странный… Я видел свою смерть, видел, как меня убивают. Я в каком-то зале… Нет, я на лестнице, широкой, мраморной, а вокруг – убийцы. Их много, я один, мы все в крови, меня бьют кинжалами, но смерть почему-то медлит. А потом я увидел Помпея. У него было такое странное лицо, каменное, мертвое. И мне еще показалось, что он смеется…
44. Пицен-Лукания-Бруттий
Такого разговора скорее всего не было. Именно такого. Но другой, похожий, наверняка состоялся. Я ведь ничего не выдумал, дорогой читатель. Цезаря действительно воспитывали как будущего жреца Юпитера, он и стал им еще подростком. Все прочее тоже правда. Я не утверждаю, что «чужие» боги, о которых шла речь, и в самом деле существовали, но римляне в них верили. Верили – и боялись. Помните?
Плутарх:
«Атей, воскуряя фимиам и совершая возлияния, начал изрекать СТРАШНЫЕ, ПРИВОДЯЩИЕ В ТРЕПЕТ заклятия и призывать, произнося их по именам, имена каких-то УЖАСНЫХ, НЕВЕДОМЫХ богов».
Еще раз подчеркну – неведомых греку Плутарху. Римляне же знали, о ком шла речь, если не все, то посвященные. Остальные не знали, но наверняка догадывались. Отсюда и страх, отсюда и верное предчувствие того, что случится. А началось все именно тогда, осенью 72 года до Р.Х., от основания же Рима 682-го. И вновь я ничего не выдумаю. Ничего!
Плутарх:
«Красс сурово встретил Муммия, а от солдат, снова раздавая им оружие, потребовал поручителей в том, что они будут его беречь. Пятьсот же солдат, бежавших первыми и таким образом подавших повод к бегству, он разделил на пятьдесят десятков и из каждого десятка казнил одного по жребию, применив к этим солдатам впервые после длинного промежутка времени это старинное наказание. С подобного рода смертью соединен ОСОБЫЙ ПОЗОР, так как во время наказания совершается на глазах у всех много УЖАСНЫХ И МРАЧНЫХ обрядов. Переломив таким образом настроение солдат, Красс повел их против врага».
Плутарх пишет о пятидесяти казненных, но их, вероятно, было значительно больше.
Аппиан:
«После того как и Красс вступил в бой и потерпел поражение, он тогда по жребию казнил каждого десятого из своего войска, нисколько не испугавшись числа казненных, которых оказалось ОКОЛО 4000».
Как видим, это не просто децимация, не просто казнь нескольких сот трусов, первыми бросивших оружие. Их убивали согласно древнему обряду – «ужасному и мрачному». Трудно ли догадаться, что такой обряд проводился во славу таких же «ужасных и мрачных» богов? И разве не похожи они на тех «ужасных, неведомых», к которым пытался воззвать трибун Атей?
Еще одна деталь. Децимация, казнь каждого десятого, сопровождаемая «ужасными» обрядами – это «старинное наказание». Красс не придумал ничего нового, лишь повторил то, что делали его предки – в исключительных случаях, когда просто не было иного выхода. Но в прежние годы родные боги защищали Рим, и «тех», кого приходилось вызывать на подмогу, можно было потом загнать обратно. Теперь же, когда боги Рима оступились от Своего народа, вырвавшиеся на волю демоны уже не знали преград.
Еще раз подчеркну – я не призываю ВЕРИТЬ в римских богов и римских демонов, но сами квириты верили, а значит все происходящее было для них РЕАЛЬНОСТЬЮ. Все войско, а потом и вся держава, поняли, ЧТО случилось, к КОМУ воззвал Красс, на ЧЬИ алтари пролил римскую кровь. Поняли – и содрогнулись.
Аппиан:
«Красс оказался для своих солдат страшнее побеждавших его врагов».
Это был не просто страх перед суровым полководцем. Он не исчез и после победы. Триумф, помните – тот самый, что Красс так и не посмел отпраздновать? Сенат разрешил лишь овации, малый триумф, хотя и в лавровом венке. Все логично, обращаться к Юпитеру было тоже СТРАШНО – квириты, Его народ, посмели просить помощи у «чужих». Вот и благодарили с большой опаской, вполголоса. Но венок был триумфальным, лавровым. Никуда не денешься, ведь Марк Красс все-таки спас Отечество!
Страх не исчез и после. В Риме понимали – Красс ПРОКЛЯТ, ибо посмел нарушить Завет, связывавший Вечный Город с родными богами. И не только он – проклятие коснулось всех, кто помогал уничтожить Спартака. Помпей тоже громил спартаковцев, считал себя победителем – и тоже оказался в «их» власти. Они погибли сходно, Красс и Помпей, два соперника, два победителя Спартака. Судьба – или Те, что стояли за Судьбой – лишь отпустила Помпею несколько лишних лет. Ведь не он приносил кровавую жертву!
Никто из известных нам офицеров Красса тоже не умер своей смертью. Погибли все – кто на год раньше, кто на год позже. Но не это оказалось самым страшным. «Те», к кому воззвал Марк Красс не ушли, они остались в Риме, и для Вечного Города наступили страшные годы. А впереди была война, которая чуть было не погубила римскую державу, та, на которой погибли Помпей, Цезарь, Цицерон, Катон, Вариний…
Впрочем, у Цезаря все еще впереди. Ему предстоит стать консулом, триумфаторов, завоевателем Галлии, верховным жрецом Юпитера и диктатором Рима. Он еще станет богом… И все последующие годы Цезарь будет рядом с Крассом. То, что связало – повязало – этих двух непохожих людей, заставит их держаться вместе. Прочен окажется узел, и только Смерть разрубит его.
Но это будет потом, теплая осень 72 года до Р.Х. еще не кончилась, и не кончилась война…
Плутарх:
«Спартак мало-помалу уходил через Луканию к морю».
Итак, спартаковцы возвращались в знакомые места, туда, где за год до этого они сражались с Варинием. Шли «мало-помалу», не спеша – армия Красса все еще приходила в себя после первого поражения. Судя по всему Спартак прошел через Пицен и Самниум без боев. Римских войск там не было, и обывателям оставалось лишь убегать в леса и горы, спасаясь от беспощадных гладиаторов. «Мало-помалу» имело еще один смысл. Осень, время сбора урожая. Огромная армия Спартака, бросившая в Галлии свой обоз, нуждалась в запасе провианта, поэтому Спартак не спешил, готовясь к будущим боям. Целью же похода, как мы скоро увидим, был Бруттий, земля пастухов-мятежников, главная спартаковская база на юге.
Этот осенний марш к морю вызывает вопросы, как и все, что делал Спартак. После победы над Миуммием, после разгрома двух римских легионов, армия спартаковцев могла избрать любой маршрут. Можно было повернуть назад, в Галлию или Этрурию, попытаться атаковать Рим – или для начала опустошить Лациум. Но правильнее всего было добить Красса. Ситуация мало чем отличалась от той, что сложилась летом, когда Спартак громил консулов. Войско Красса было больше, но и спартаковская армия выросла в три раза.
Спартак не стал добивать Марка Лициния Красса. Спартак ушел. Почему? Ведь оставлять за спиной недобитого врага опасно. Шесть уцелевших легионов Красса – немалая сила, между тем война в Испании
