– Эта сумасшедшая гнала так, словно за нами гангстеры гонятся. Я не то что скорости боюсь, просто жить хочу.
Балбесов прыснул в кулак и отвернулся.
…Я перебрал в уме сегодняшние события. Утреннее объяснение с женой и сыном. Неувязка с тетей Клавой. Странное появление и исчезновение безбрового инопланетянина. Дотошное любопытство Завмагова. Эта никому не нужная поездка домой с Тамарой Андреевной в машине шефа. Открывшиеся мне чужие мысли. Вот только Евграф Юрьевич остался для меня белым пятном…
– Николай Николаевич, вы закончили?
Я вздрогнул.
Евграф Юрьевич пристально глядел мне в глаза и загадочно улыбался. “Надо же, - удивился я, - как меняет человека улыбка”.
– Почти, - ответил я и дал себе слово до конца рабочего дня больше не отвлекаться.
После работы я, как всегда, трясся в переполненном вагоне метро. Отчет, слава богу, был откорректирован, и на душе у меня было легко. От “Площади Ногина” до “Кузьминок” пятнадцать минут езды, но я не стал доставать книжку, чтобы по обыкновению, примостившись на чьем-нибудь плече, проглотить главу-другую очередного романа. Я размышлял о своем новом состоянии, в котором оказался по воле инопланетной науки. Пока я так и не воспользовался всерьез замечательной способностью проникать в чужие мысли. Лишь робко пытался узнать мнение окружающих о своей персоне. Нужно активизироваться. Как-никак, а за мной наблюдают, я главный участник грандиозного эксперимента. Ученым с Большого Колеса важна моя реакция на дар телепатии, по моим действиям станут судить обо всем человечестве. Что же, попробую активизироваться. Вот, положим, та девица у двери. О чем она думает?
Я уставился на нее, сконцентрировался. Едва завеса ее сознания приоткрылась, меня бросило в жар. Уф! Такие видения не для слабонервных. Девица явно принадлежала к “группе риска”. Ее внимание занимал молодой брюнет в форме чехословацких вооруженных сил. “Глаз профессионала, - отметил я про себя, - глаз, способный пересчитать купюры в кармане любого, на ком остановится”. Нет, пора переключаться на кого-нибудь другого. Вот, кстати, отличный объект.
В двух шагах от меня, держась за поручень, стоял средних лет мужчина с блинообразной физиономией. Я без труда поймал его “пеленг”.
“Куда ж ее прятать-то? Черт! Вечная проблема. За щеку, что ли, или в ботинок? Нет, за щеку нельзя, размокнет. Вот если бы железный рубль, а пятерку нельзя. В ботинке жена найдет, это уж как пить дать. Она у меня деньги по запаху чует. А еще говорят, деньги не пахнут. Вот житуха! Может, под половик? Сопрут? Эх!…”
Да, заначка - дело серьезное. Однако тут все ясно. Я переключился на здоровяка с фигурой каменотеса и багровой физиономией. Он “излучал” следующее:
“…двадцать пять? Не помню, кажется, двадцать пять. Где же я все-таки вчера был? Кучера б найти, он-то знает. Сам слинял, гад, меня бросил. Хорош кореш, нечего сказать! Небось дома дрых, а меня на казенную клеенку пристроил. Где ж я вчера был? На Гурешке? В Тушино? Убей, не помню… Сколько сейчас за медуслуги дерут? Кажись, четвертной. Ну и цены! Растут, не уследишь. Ух, башка трещит!…”
Я поморщился и перевел взгляд на худощавого гражданина в плаще. Он был поглощен хроникой происшествий на последней странице “Московского комсомольца”. Газета удобно лежала на широкой спине “каменотеса”.
“Надо дверь укрепить. Вон что, мерзавцы, вытворяют. Вор на воре. Сигнализацию, что ли, провести? В лифте больше не поеду. Третий этаж, ноги не отвалятся. А то стукнут по башке, взять-то ничего не возьмут, потому что нечего, а калекой оставят… Вот те на! Гранаты в ход пошли! Купить, что ли, парочку? Интересно, почем сейчас гранаты на Рижском рынке? Хватит зарплаты или нет?…”
– Станция “Кузьминки”! - прозвучала монотонная скороговорка из динамика.
“Моя!” - спохватился я и выскочил из вагона.
Поезд унес в черную дыру туннеля и девицу из “группы риска”, и человека с блином вместо лица, решавшего проблемы заначки, и алкаша, так и не вспомнившего, в каком вытрезвителе вчера ночевал, и интеллигента в плаще, прикидывавшего, покупать гранату или нет, и многих-многих других, о ком я так ничего и не узнал…
Следующие два дня прошли без происшествий. Я постепенно привыкал к своей новой способности, начал использовать ее целенаправленно. Общаясь с людьми, я стал дублировать разговор чтением мыслей собеседника. Это давало мне огромное преимущество. Один лишь Евграф Юрьевич по непонятным причинам оставался недосягаем для моих телепатических “щупальцев”. Все остальные сотрудники лаборатории были у меня как на ладони.
Завмагов перестал здороваться, гордо вскидывал голову и выпячивал живот, проходя мимо. Сам Завмагов меня нисколько не интересовал, но вот очевидец, на которого ссылался “ходячий футбольный справочник”, - другое дело. Узнать его имя, казалось мне, будет проще простого, но информация, выуженная из обширной памяти Завмагова, лишь усложнила проблему. Выяснилось, что в тот самый понедельник, утром, в лаборатории, где работал Завмагов, появился некто командированный. Он прибыл по очень важному делу к товарищу Апоносову. Апоносова на месте не оказалось, и гость попросил разрешения подождать его в лаборатории. Незнакомец разговорился и рассказал, в частности, что сам видел над Истринским водохранилищем корабль пришельцев. Сотрудники лишь похихикали, а вот на Завмагова рассказ неожиданно произвел впечатление. Потому-то он и выпытывал у меня подробности того уик-энда. Апоносов до обеда так и не появился, командированный прождал несколько часов и успел поделиться с Завмаговым всеми подробностями, даже показал воскресный номер “Истринской правды” со сводкой погоды на выходные. Кто же был тот незнакомец? Я попытался выяснить, однако никто ничего о нем не знал, даже сам товарищ Апоносов. “Следят, - решил я. - Проверяют, не проболтаюсь ли. Не доверяют. Подослали лжекомандированного… Но зачем Завмагова-то втянули, олуха этакого?! Конспираторы…”
Эти два дня тети Клавы в киоске почему-то не было. Вместо нее сидела хорошенькая девушка, которая всегда ошибалась со сдачей. На вопрос, куда подевалась старушка, она только пожимала плечами и краснела.
Дома все шло по-прежнему. Разве что Василий как-то подозрительно косился на меня и все время молчал, хотя осетрину уплетал за обе щеки. Зато Маша ходила счастливая. То ли из-за небесных роз, то ли из-за того, что я оказался таким внимательным. Прав был Арнольд: розы хорошели день ото дня. По ночам от них исходил таинственный свет иных миров. Эх, Арнольд, где ты сейчас?…
Наступил четверг, и начались неожиданности.
В газетном киоске снова появилась тетя Клава, такая же добродушная и приветливая, только бледная и усталая.
– С добрым утром! Где же это вы пропадали? Я уж беспокоиться начал: не случилось ли, думаю, чего…
– Ох, и не говори, - запричитала тетя Клава. - Хворала я. Не поверишь, на кухню ко мне шаровая молния залетела. Ну я ее, конечно, веником, а она ка-а-ак бухнет! Веник - в пепел, я - в обморок. Только сегодня оклемалась.
– Вот это да! А мне шаровую молнию видеть не доводилось.
– И не приведи Господь! Ишь, любопытный, - проворчала тетя Клава. - Хотя увидишь еще, придет время. На вот, забирай свою прессу… Не безобразишь больше? - спросила она вдруг, пристально взглянув поверх очков мне в глаза.
– Что? - не понял я.
– Ну ладно, иди, иди, а то вон сколько народа собралось.
Я отошел, оглянулся. К амбразуре киоска протиснулся субъект без подбородка и бровей. Тот самый - в морковном свитере! Он хрипло пробасил:
– “Шахматы”!
Я зажмурился, потряс головой, открыл глаза - морковного свитера уже не было, тетя Клава спокойно обслуживала следующего покупателя.
