вторая группа явно превосходит первую. А я слежу за тем, чтобы все делалось по правилам.
Хумблеберг раздраженно махнул рукой и откинулся на спинку стула.
— Кто такая Кристина Полленшерна?
— Она наша ученица?
— Да.
— У нас нет ученицы с таким именем.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— На одном из ученических шкафов написано это имя.
— Мы запрещаем ученикам писать на шкафах, но что толку?
— Но никакой Кристины Полленшерны у вас нет?
— Нет
— Тогда я хотел бы знать, кому принадлежит шкаф, на котором написано это имя.
— Это несложно, я могу попросить Маргит пойти и посмотреть.
— Спасибо.
Хумблеберг поднял трубку местного телефона.
— Маргит, на одном из ученических шкафов написано «
— Нурдстрем закрасил свастику, — продолжил Форс.
Хумблеберг взял со стола ручку, покрутил се в руках и положил обратно.
— Тут много проблем, — сказал он, помолчав, — подростков всегда тянет к чему-то плохому. У нас в школе есть несколько уродов. Некоторые из них заметили, что мы остро реагируем на свастику. Вот они ее и рисуют. Думаю, для того чтобы дать выход каким-то своим страхам. Сейчас рисуют свастику, потом выдумают еще что-нибудь. В мое время взрослых доводили курением и употреблением алкоголя. Сейчас все по-другому, родители сами покупают вино своим пятнадцатилетним детям. Подросткам приходится выдумывать что-то другое, что способно вывести взрослых из себя.
— Что вы делали еще, кроме закрашивания свастик?
— Мы попытались выяснить, кто это сделал. Были предположения, но это всего лишь предположения. Их ведь еще надо доказать.
— Так что вы сделали?
Хумблеберг развел руками.
— Что бы вы сделали в этом случае?
— Не знаю. Но я ведь и не ректор. В мои обязанности не входит работа с подростками, рисующими свастику во вверенной мне школе.
Хумблеберг снова начал вертеть в руках ручку.
— Я скажу вам, что думаю. Я уверен, чем меньше обращаешь на это внимание, тем лучше.
— Вот как?
— Да.
Форс сделал пометку в блокноте.
— Ну и как вы отреагировали?
— Когда стали появляться свастики? Мы попытались выяснить, кто их рисовал, но так и не узнали. Я поговорил с учителями и попросил их провести беседы в классах.
— О чем именно?
— О нацистских символах, нацизме, неонацизме.
— И они провели такие беседы?
— Думаю, что да.
— Когда в школе Люгнета появилась первая свастика?
Хумблеберг задумался.
— Пять лет назад. Около спортзала.
— Нурдстрем сказал, что злоумышленники использовали лестницу.
— Это верно.
— Итак, вы поговорили с учителями, они провели беседы с учениками, а потом появилось еще несколько свастик?
— Да. Через несколько месяцев таким же образом разукрасили холл около дирекции.
— Вы заявляли об этом в полицию?
— Я уже не помню.
— Мой коллега Нильсон утверждает, что никакого заявления по поводу вандализма в школе Люгнета не было.
— Вполне возможно, что мы не заявляли. Форс записывал ответы Хумблеберга в блокнот. В дверь постучали. Это была Маргит.
— Шкафчик принадлежит Аннели Тульгрен.
— Спасибо, Маргит, — поблагодарил Хумблеберг.
— Аннели Тульгрен, — сказал Форс, записывая имя. — В какой класс она ходит?
— В девятый «С».
— Можно вызвать ее сюда?
— Конечно, если она в школе, — Хумблеберг снова повернулся к местному телефону. — Маргит, будь добра, позови сюда Аннели из девятого «С». — Хумблеберг поднялся и надел куртку. — Что-то мне нехорошо. Весенняя простуда, немного знобит. — Он озабоченно посмотрел на Форса, склонившегося над своими записями. — Скажите, то, о чем мы говорили, как-то связано с исчезновением Хильмера?
И никто из них не видел Хильмера.
Истекающего кровью на полу.
С полным ртом коричневых, влажных листьев.
Лежащего на полу перед ними.
— Я не знаю, — сказал Форс. — А как вы думаете?
Хумблеберг выглядел озадаченным.
— О чем?
— Вы знакомы с Бергом?
— Конечно.
— Вы ведь оба занимаетесь политикой?
— Мы члены разных партий.
— Но все же вы знаете друг друга довольно хорошо?
— Да.
— Берг сказал, что Хильмер Эриксон поссорился с подростками, которые рисовали свастику.
— Я об этом ничего не слышал.
— Вам не кажется странным, что Берг осведомлен лучше вас?
— Не кажется. Нурдстрем депутат. И он обо всем сообщает Бергу. Они соратники по партии. И к тому же ректор не обязан все знать.
— Разве ректор не обязан знать, что один из его учеников поссорился со школьными нацистами?
Хумблеберг покачал головой:
— Насколько я понимаю, нацистов у нас тут нет. Это просто хулиганы, которые из кожи вон лезут, чтобы вывести взрослых из себя. Вряд ли их выходки можно назвать нацистскими.
— О каких именно хулиганах вы говорите?
Хумблеберг задумался.
— Я не совсем уверен и не хотел бы называть никого конкретно.
— Свастика ведь достаточно конкретна?
— Да, но даже если у меня есть определенные догадки, то ведь между предположением и
