И тем не менее в своем деле Андреас фон Зюдов, которому едва исполнилось сорок лет, был стреляным воробьем, он точно знал, что делает, задавая на пресс-конференции этот вопрос. Уже только из-за того, что вопрос прозвучал, тема получила определенную огласку и монсеньор Чибо просто обязан был высказаться.
Конечно же, к этому вопросу монсеньор Чибо не был готов. Он отреагировал довольно агрессивно и заявил репортеру, что пусть фон Зюдов лучше занимается другими делами, а не могилами на каких-то там кладбищах. Но тут монсеньор допустил ошибку. В первую очередь, он недооценил фон Зюдова. Тот возразил, что речь идет не о «каком-то там кладбище», а о Кампо Санто Тевтонико, которое находится в тени собора Святого Петра, и что даже если бы дело касалось обычного кладбища, все равно было бы странно узнать, что имя на могильной плите вдруг исчезло.
Монсеньор покраснел, по двойному подбородку пошли белые пятна — знак высшего напряжения у клириков. Он часто задышал и ответил, что на Кампо Санто Тевтонико никакие надписи не исчезали. В ответ на это Андреас фон Зюдов поднял вверх две фотографии, на которых можно было увидеть одну и ту же могильную плиту — один раз с инициалами «К. Б.» и датами жизни «13 января 1932 — 21 ноября 1998», и второй раз — без всяких надписей. А потом спросил, кто скрывается за инициалами «К. Б.».
Чибо начал поправлять свой белый воротничок, чтобы легче дышалось и чтобы выиграть время для раздумий. Наконец он с сомнением в голосе заявил, что в случае с безымянной могилой речь идет, вероятно, о благодетеле, оставившем Церкви наследство в сто миллионов долларов и пожелавшем быть похороненным в тени собора Святого Петра. Такое иногда случается.
Внезапно зал зашумел. Тема вызвала всеобщий интерес, и римский корреспондент «Вельт» задал вопрос: разве Кампо Санто Тевтонико не предназначено исключительно для немцев? И прав ли он в своем предположении, что человек, оставивший сто миллионов долларов, был немцем?
Для монсеньора Чибо это было уж слишком, и он, разволновавшись, на все последующие вопросы отвечал своим стандартным «Non mi risulta» — мне не известно. Кампо Санто Тевтонико находится вне подчинения курии.
На следующий день в газетах напечатали подробные отчеты о смерти кардинала Шермана. И только некоторые бульварные газетенки уделили смерти кардинала меньше внимания. «Мессаггеро» напечатала заголовок на несколько колонок: «Безымянная могила в Ватикане. Кто такой К. Б., оставивший Церкви сто миллионов долларов?» и поместила две фотографии могильной плиты — с надписью и без нее.
Итак, дело сдвинулось с мертвой точки.
Глава 13
Пока Жюльетт возилась на террасе, накрывая стол к завтраку, Бродка спешил к Панефицио на главной улице, чтобы купить свежего хлеба. Через четверть часа он вернулся с батоном и утренними газетами.
Солнце еще стояло низко, и горы отбрасывали длинные тени.
— Даже в отпуске не могло быть лучше! — радостно воскликнула Жюльетт. — Ты не находишь? Иногда мне хочется забыть о причинах нашего здесь пребывания.
— Мне тоже хочется, — ответил Бродка, занимая место напротив Жюльетт за грубым деревянным столом. — Однако, к сожалению, это невозможно. И ты знаешь об этом.
Жюльетт громко засопела, и Бродка понял, что это было проявлением ее несогласия.
— Разве нельзя подарить себе пару дней каникул теперь, когда мы в безопасности? — Она махнула рукой в сторону темного озера, расположенного далеко внизу, где от весельной лодки расходились по воде круги.
После довольно продолжительной паузы Бродка наконец нашелся что ответить.
— В общем-то, ты права, — сказал он. — Днем больше, днем меньше — ничего не изменится. Перед воротами стоит автомобиль. Давай сделаем вылазку в Албанские горы. Согласна?
Жюльетт обрадовалась как ребенок.
Аромат крепкого черного кофе витал над террасой, и Бродка стал пролистывать газеты. В «Мессаггеро» он обнаружил статью о загадочной могиле на Кампо Санто Тевтонико.
— Есть новости? — беззаботно спросила Жюльетт. И только потом заметила внезапную перемену в Бродке. От его веселого выражения лица не осталось и следа. — Что случилось-то, Бродка?
Александр, качая головой, уставился в газету. Затем сложил ее и протянул через стол Жюльетт. Жюльетт тут же узнала фотографии. Быстро подняла глаза на Бродку, а затем углубилась в газету.
— Быть того не может, — тихо сказала она, дочитав до конца. — Что все это значит?
Бродка вскочил, засунул руки в карманы и стал задумчиво ходить по каменной лестнице, ведущей с террасы в сад. На нижней ступеньке он остановился, облокотился на перила и поглядел на виноградники. Нежные листочки сверкали в лучах утреннего солнца.
В который раз Жюльетт прочитала заголовок: «Безымянная могила в Ватикане. Кто такой К. Б., оставивший Церкви сто миллионов долларов?»
— Теперь я вообще ничего не понимаю, — произнес Бродка, нарушая тишину. — Это что, простое совпадение: инициалы моей матери на могильной плите, даты ее жизни? Но зачем они стерли надпись, когда мои вопросы показались им чересчур надоедливыми? Или в могиле действительно лежит какой-то богатый немец? Признаться, я не могу себе представить, чтобы моя мать оставила Церкви такую огромную сумму. Разве что… — Он замолчал.
— Разве что…
— Разве что деньги принадлежат тому странному агентству недвижимости «Pro Curia», с которым имела дело моя мать. Но если это часть наследства, то я должен был знать об этом!
Спустя какое-то время Жюльетт спросила:
— Бродка, ты, кажется, когда-то упоминал в связи со своим наследством репортера «Ньюс», который разоблачил махинации этого агентства недвижимости, а потом внезапно исчез.
— Да. Эту историю рассказал мне Дорн. Давно уже. Тогда я еще не знал, что меня ожидает.
— Ты помнишь, как его звали?
— Того репортера?
— Да.
— Бюлов… или как-то так. А почему ты спрашиваешь? — Бродка вернулся к столу.
Жюльетт протянула ему газету.
— А не могли его звать Зюдов? Андреас фон Зюдов?
Бродка разглядывал подпись под заголовком.
— Черт возьми! Именно так его и звали!
Из выходных данных газеты он узнал номер «Мессаггеро», подошел к телефону и позвонил, но ему ответил приветливый женский голос, сообщивший, что Зюдов будет в редакции не раньше десяти. Бродка оставил свой номер телефона, сказал, что речь идет о заметке по поводу могилы на Кампо Санто Тевтонико, и попросил перезвонить.
Не прошло и десяти минут, как позвонил фон Зюдов. Бродка заявил, что готов помочь ему в разрешении данного вопроса. Интересно ли это репортеру?
Сначала Андреас фон Зюдов повел себя очень сдержанно, однако, узнав, что Бродка лично замешан в этом деле и что ему известно его имя по статье в «Ньюс», в нем взыграл журналистский интерес. После паузы фон Зюдов спросил Бродку, не сможет ли тот срочно приехать в Рим — но, по возможности, один. Казалось, Зюдов не доверял никому.
Они договорились встретиться в двенадцать часов в «Нино», на Виа Боргонья, 11, неподалеку от Испанской лестницы, где обычно предпочитали встречаться журналисты и киношники и где подавали лучшие бифштексы по-флорентийски. Зюдов сказал, что на нем будут джинсы и синий блейзер.
Прежде чем уехать, Бродка поцеловал Жюльетт, но в мыслях был уже не с ней. Она разочарованно посмотрела вслед машине, скрывшейся за поворотом. Уже много недель они просто жили рядом — без секса, без искры, без волнения, которое придавало остроту их отношениям на протяжении нескольких лет.
