Собственно говоря, теперь их связывали только обстоятельства. Они были командой, но отнюдь не парой.
Жюльетт опустилась на боковые ступени террасы. Солнце светило ей прямо в лицо.
Она думала о Клаудио.
Бродка знал, какое в Риме движение, знал и о проблемах с парковкой в центре города. Поэтому он оставил машину на одной из стоянок возле главного вокзала и направился на Виа Боргонья на такси.
Бродка увидел фон Зюдова, сидевшего за столиком в углу. Прежде им никогда не доводилось встречаться, хотя долгое время они работали в одном и том же журнале. Может, дело было в общей профессии, но в любом случае они сразу почувствовали взаимную симпатию.
— Дорн как-то назвал мне ваше имя — в связи с расследованием по делу агентства недвижимости «Pro Curia». Он также сказал, что вы потом внезапно исчезли из страны.
— О да! — Зюдов рассмеялся и заказал обоим капучино. — Это было пару лет назад. В принципе, одно к другому не имеет отношения. Дорн — трус. Он все время думает, что его преследуют какие-то люди — то ли мафия, то ли каморра.[26] Все это чепуха. У меня были совершенно другие причины исчезнуть из Германии.
Конечно же, Бродке было безумно интересно, почему Зюдов скрылся, но он сдержался и не стал задавать вопросов. Вместо этого он поинтересовался, откуда фон Зюдов узнал о могиле на Кампо Санто Тевтонико.
— Очень просто, — ответил Зюдов. — Получил фотографии от одного человека, у которого есть родственники в Ватикане. У меня множество информаторов. Италия — страна доносчиков. О чем бы ни шла речь — о супружеской измене, сокрытии налогов или какой-то особенной привилегии, — всегда есть кто-то, кому не нравится твое лицо и кто готов очернить тебя перед кем-нибудь. Некоторые газеты только этим и живут. Однако если быть честным, то девяносто процентов всех звонков оказываются мыльными пузырями, поскольку нам звонят люди, которыми движут ханжество, зависть и недоброжелательство.
— А остальные десять процентов?
— За ними действительно скрывается какая-нибудь история.
— Вроде этой. — Бродка с многозначительным видом постучал пальцем по газете «Мессаггеро», лежавшей на столе.
Зюдов кивнул.
— Вроде этой. Только я не могу ничего расследовать. Во всех официальных учреждениях я словно натыкаюсь на стену. Расскажите, что вам известно об этой истории?
Бродка смущенно провел рукой по газете. Он осознавал, что постороннему человеку все, о чем он собирался рассказать, возможно, покажется невероятным. Но он взял себя в руки и заявил:
— У меня есть причины предполагать, что в той самой могиле на Кампо Санто Тевтонико похоронена моя мать, Клер Бродка.
— Ага. — Реакция Зюдова не очень-то ободряла. — Доказательства есть?
— Скажем так: есть много указаний на это. С одной стороны, это инициалы, но, в первую очередь, даты жизни.
— Ваша мать родилась тринадцатого января 1932 и умерла двадцать первого ноября 1998?
— Именно так.
— И в самом деле интересно. А чем вы объясняете, что вашу мать похоронили рядом с церковью Святого Петра в Риме, на старом кладбище всяких знаменитостей, где уже давно никого не хоронят?
— Ничем, — коротко ответил Бродка. Помолчав, он продолжил: — Официально моя мать покоится на мюнхенском кладбище Вальдфридхоф. Впрочем, меня при этом не было.
Зюдов потер подбородок и скривился, словно ситуация была ему неприятна.
— Буду откровенен, — сказал он после паузы. — Если бы вы были не моим коллегой, а неким анонимным информатором, то сейчас бы мы с вами распрощались. Итак, жертвовала ли ваша мать Церкви сто миллионов?
— Наверняка нет. Но я столкнулся с целым рядом странностей в связи со смертью моей матери. И чем больше я этим занимаюсь, тем более абсурдным и невообразимым кажется это дело. Не стану утомлять вас подробностями, но есть указания на то, что в могиле на мюнхенском кладбище лежит пустой гроб.
— И поэтому вы полагаете, что вашу мать похоронили в Ватикане?
Бродка уловил иронию, прозвучавшую в словах Зюдова.
— Нет, — ответил он. — Знаю, все это звучит очень странно…
— У вашей матери были хоть какие-нибудь связи с Ватиканом?
— Об этом мне тоже ничего не известно. Есть только письмо, адресованное старой подруге, в котором она пишет о кардинале Смоленски и спрашивает, почему он «так с ней поступает».
— Что? — переспросил внезапно заинтересовавшийся Зюдов.
Бродка пожал плечами.
— Подробностей я не знаю. Мои отношения с матерью вряд ли можно было назвать близкими.
Андреаса фон Зюдова словно наэлектризовали. Казалось, он не слышал последних слов Бродки.
— Вероятно, у вас ложное представление о кардинале Смоленски, — сказал он. — Говоря о его преосвященстве, люди обычно представляют себе одухотворенного, почтенного старичка…
— Моя мать писала, что Смоленски — это дьявол во плоти, — перебил его Бродка.
— Что вам известно о Смоленски?
— К сожалению, недостаточно. А что известно вам?
Их беседа напоминала осторожное прощупывание. Эти двое мужчин мало знали друг друга, чтобы слепо доверить свои тайны. Но оба понимали, что занимаются одним и тем же делом.
Зюдов осторожно произнес:
— Я давно уже наблюдаю за этим Смоленски, но доказать ничего не могу. То есть я не могу доказать того, о чем скажу вам сейчас, и не буду упрекать вас, если вы сочтете меня параноиком. Я уверен, что Смоленски является главой организации, которая под прикрытием Ватикана занимается настолько грязными делишками, о которых даже помыслить нельзя.
На лице Бродки появилась многозначительная улыбка, и Зюдов почувствовал себя неуверенно.
— Признаюсь, Америку вы мне не открыли, — сказал Бродка.
— Как… Вы об этом знали?
— Я на собственной шкуре испытал дьявольские махинации Смоленски. В Мюнхене в меня стреляли. В Вене мне попытались пришить убийство, а потом заперли в психушку. Они даже позаботились о том, чтобы выставить мою спутницу жизни причастной к подделке произведений искусства. Не могу пожаловаться на то, что эти люди обделили меня своим вниманием.
— Вы когда-либо встречались с кардиналом Смоленски?
— Нет, никогда. У его преосвященства достаточно людей, которые работают на него. Ведь не станет же государственный секретарь Ватикана пачкать ручки! Вы боитесь Смоленски?
— Боюсь? — Зюдов самоуверенно ухмыльнулся. — Будь это так, я бы вряд ли выбрал профессию репортера. Но не мне вам это объяснять.
— Я спрашиваю потому, что Дорн утверждал, будто вы исчезли после того, как в «Ньюс» появилась статья о махинациях агентства недвижимости «Pro Curia».
— Чепуха, — отмахнулся Зюдов. — У меня были другие причины исчезнуть. Женщины, понимаете ли. Кстати, вам известно, кто стоит за «Pro Curia»?
— Догадываюсь… Смоленски.
— Верно. Его люди выманивали имущество у одиноких женщин. За это они обещали им полное отпущение грехов и надежду на вечное блаженство. Само название агентства уже чистейшей воды цинизм: «Pro Curia» — для курии. Если ваша мать действительно завещала Церкви миллионное состояние, это, возможно, объяснит тот факт, что ее похоронили на Кампо Санто Тевтонико.
— Но она ничего не завещала курии. Наоборот, «Pro Curia» продала ей в Мюнхене удобно расположенный дом за символическую цену в одну марку. Я видел все документы. Я — полноправный наследник.
— Вот этого я не понимаю. — Андреас фон Зюдов обвел взглядом ресторанчик. Было видно, что ему
