машины, и они не отреагируют. Тем более что в одиннадцать будут твердо убеждены, что он давно сбежал.
– Это было нетрудно. – Ретанкур продолжала улыбаться, как будто ее вообще не волновало продолжение операции.
В девять часов десять минут лейтенант лежала в ванне, а Адамберг приклеился к двери. Они молчали.
Адамберг медленно поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Девять двадцать четыре. Через три минуты полицейские ворвались в комнату. Ретанкур посоветовала ему дышать ровно и медленно, и он пытался.
Как и предполагалось, полицейские отпрянули от открытой двери ванной, испуганные гневными криками Ретанкур. Лейтенант захлопнула дверь у них перед носом, и ровно через двадцать секунд она и комиссар встали в позу «морской язык». Ретанкур злым голосом позвала полицейских: давайте закончим поскорее, черт возьми! Адамберг крепко держался за ее талию и пояс, не касаясь ногами пола и прижимаясь щекой к мокрой спине. Он ожидал, что лейтенант упадет, как только он оторвет от пола ступни, но ничего подобного не случилось. Ретанкур пообещала ему стать гранитным столбом и слово свое сдержала. Комиссар висел на ней, как на стволе клена. Лейтенант не шелохнулась, не прислонилась к стене. Она стояла прямо, держа руки в карманах халата, ни один мускул не дрогнул. Это ощущение абсолютной устойчивости потрясло Адамберга, и он внезапно успокоился. Полицейский закончил осмотр и закрыл дверь. Ретанкур быстро оделась и вернулась в комнату, кроя полицейских, которые так бесцеремонно ворвались к ней в ванную.
– Мы постучали, – произнес незнакомый голос.
– Я не слышала, – рявкнула Ретанкур. – И не ройтесь в моих вещах! Повторяю – комиссар оставил меня здесь, он хотел поговорить с вашим суперинтендантом с глазу на глаз.
– В котором часу он вам об этом сообщил?
– Около семи утра, когда мы остановились перед гостиницей. Он должен быть у Лалиберте.
– Черт возьми! Его нет в ККЖ! Ваш патрон сбежал!
Стоявший за дверью Адамберг понял, что Ретанкур изобразила молчаливое удивление.
– Он должен был отправиться на встречу в девять утра, – уточнила она. – Я уверена.
– Нет, черт возьми! Он нас провел и смылся.
– Нет, он не мог оставить меня здесь. Мы всегда работаем вместе.
– Включите мозги, лейтенант. Ваш босс – сам дьявол во плоти, он и вас обманул.
– Не понимаю, – упрямилась Ретанкур.
Другой полицейский – Адамбергу показалось, что это Филипп Огюст, – прервал ее.
– Ничего, – объявил он.
– Ничего, – подтвердил третий коп – это был бесцветный голос Портленса.
– Не волнуйся, – ответил первый голос. – Когда мы его поймаем, он нам заплатит. Пошли, нужно обыскать гостиницу.
Извинившись за вторжение, они ушли.
Ровно в одиннадцать Адамберг, одетый в серый костюм, белую рубашку и галстук, спокойно направился к машине брата. Повсюду шныряли полицейские, но он на них даже не смотрел. Без двадцати двенадцать его автобус выехал в Монреаль. Ретанкур посоветовала ему сойти за остановку до конечной. В кармане у комиссара лежали адрес Базиля и записка Ретанкур.
Провожая глазами проплывавшие мимо деревья, он думал, что у него никогда не было убежища надежнее и безопасней белого тела Ретанкур. Оно было куда лучше той расселины в горах, где прятался его двоюродный дедушка. Как она выдержала? Тайна, покрытая мраком. И никакая химия Вуазне не способна это объяснить.
Луисез и Санкартье не знали, что их ждет в кабинете Лалиберте.
– Босс вот-вот взорвется, – шепотом сказала Луисез.
– Ругается, как черт, с самого утра, – с ухмылкой ответил Санкартье.
– Тебя это забавляет?
– Что меня действительно забавляет, Берта, так это то, что Адамберг нас «сделал». Он здорово насолил Лалиберте.
– Рада, что тебе весело, но мы сейчас огребем по полной программе.
– Мы не виноваты, Берта, мы сделали все, что могли. Хочешь, я возьму разговор на себя? Я не боюсь.
Стоя посреди кабинета, Лалиберте отдавал по телефону приказы: разослать фото подозреваемого, перекрыть дороги, установить посты во всех аэропортах.
– Ну? – закричал он, бросив трубку. – Где вы были?
– Мы обыскали весь парк, суперинтендант, – сообщил Санкартье. – Что, если он шел пешком и что-то случилось? Он мог встретить медведя.
Суперинтендант рывком повернулся к сержанту.
– Ты рехнулся, Санкартье! Ты разве не понял, что он сбежал?
– Мы не уверены. Он собирался вернуться. Он человек слова, он прислал нам все, что собрал на судью.
