– Знаешь, Виолетта – спец в таких делах. Она преобразует свою энергию во что захочет.
– Я знаю. Она мой лейтенант.
«Она была моим лейтенантом», – подумал он, входя в комнату. Даже если они пересекут Атлантику, в отдел он не вернется, а станет прятаться, как разыскиваемый преступник. Ладно, все потом, сказал он себе. Рассортировать образцы, разрезать на пластинки. Разложить по ячейкам.
Ретанкур присоединилась к ним около девяти вечера. Воодушевленный встречей Базиль приготовил комнату, ужин и выполнил ее указания. Он принес Адамбергу одежду, бритву, туалетные принадлежности и все необходимое на неделю.
– Плевое дело, – рассказывала Ретанкур, поедая блинчики с кленовым сиропом.
Адамберг вспомнил, что так и не купил сироп для Клементины. Миссия невыполнима, так сказать.
– Полицейские снова заявились около трех. Я читала, лежа на кровати, и разыграла для них целый спектакль: ужасное беспокойство за вас, уверенность в том, что произошел несчастный случай. Лейтенант волнуется за своего шефа. Бедная Жинетта, она меня почти жалела. С ними был Санкартье.
– Как он? – встрепенулся Адамберг.
– Расстроен. Мне показалось, что вы ему по-настоящему нравитесь.
– Это взаимно. – Адамберг представил себе ужас сержанта, узнавшего, что его новый друг взял да и убил вилами девушку.
– Он был расстроен и не усердствовал, – уточнила Ретанкур.
– В ККЖ некоторые считают его глуповатым. Портленс говорил мне, что у него в голове опилки.
– Он чертовски не прав.
– Значит, Санкартье не согласен с остальными?
– Похоже на то. Он как будто не хотел пачкать руки. Не участвовать, не влезать. От него пахло сладким миндалем.
Адамберг отказался от добавки. Мысль о том, что Добряк Санкартье, благоухающий миндальным молочком, не бросил его на съедение волкам, слегка взбодрила комиссара.
– Судя по воплям в коридоре, Лалиберте впал в бешенство. Они сняли наблюдение через два часа, и я спокойно уехала. Машина Рафаэля вернулась на гостиничную стоянку. Он выскользнул из сети. Он очень хорош, ваш брат.
– Да.
– Мы можем говорить при Базиле, – продолжила Ретанкур, разливая вино. – Итак, вы не хотите доставать документы через Данглара. Ладно. У вас в Париже есть свой человек?
– Кое-кого я знаю, но полагаться нельзя ни на одного.
– У меня есть надежный человек. Могила. Скала. Но вы должны пообещать, что у него не будет неприятностей, что вы не станете меня расспрашивать, не назовете моего имени, даже если Брезийон арестует вас и прижмет.
– Это само собой разумеется.
– Кроме того, он остепенился и больше не ввязывается в сомнительные дела, но если я попрошу, изготовит для вас документы.
– Это ваш брат? – спросил Адамберг. – Тот, которого вы прятали под халатом?
Ретанкур поставила бокал на стол.
– Как вы догадались?
– По вашему беспокойству. И многословности.
– К вам возвращаются полицейские навыки, комиссар.
– Спорадически. Как быстро он сможет их сделать?
– За два дня. Завтра мы изменим вам внешность и сфотографируем, отсканируем снимки и отошлем в Париж. Думаю, паспорта будут готовы к четвергу. Экспресс-почта доставит их нам в следующий вторник, и мы в тот же день улетим. Базиль купит билеты. Два билета – на разные рейсы, Базиль.
– Конечно, – кивнул тот. – Они ищут пару, так что разумнее будет разделиться.
– Мы переведем тебе деньги из Парижа. А сейчас побудь нашей мамочкой.
– И думать забудьте о том, чтобы высунуться наружу, – сказал Базиль. – Ваши кредитки в дело
пускать нельзя. Завтра фотографию комиссара опубликуют в «Ле Девуар». И твою тоже, Виолетта. Ты выехала из гостиницы, так сказать, «не простившись», и попала в черный список.
– Семь дней в заточении, – посчитал Адамберг.
– Нечего хандрить, – сказал Базиль. – У нас есть все необходимое. Будем читать о себе в газетах, развлечемся.
Базиль был оптимистом, его не смущало даже то, что он прячет у себя потенциального убийцу. Слово Виолетты было для него законом.
– Я очень люблю ходить, – улыбаясь, сказал Адамберг.
– Здесь длинный коридор. Будете шастать туда-сюда. Виолетта, тебя я вижу в образе пресыщенной богачки. Согласна? Завтра с утречка отправлюсь по лавкам, куплю тебе костюм, колье и каштановую краску для волос.