Нерешительность, однако, продолжается, но уже со стороны хозяйки: она то надевает шляпку, то снимает ее. Эта процедура тянется часа полтора. Весь дом взбудоражен, словно ожидается нечто вроде вражеского нашествия. Бегают, суетятся, переговариваются в сильно повышенном тоне, то и дело подбегают к окнам, смотрят на барометр, посылают горничную на улицу удостовериться, не идет ли уж дождь; но в конце концов все-таки решаются и выходят. Впрочем, минутки через две раздается с подъезда нетерпеливый звонок: оказывается, одна забыла зонтик, а другая — кошелек.
Кстати, по поводу кошелька. По отношению к этому предмету между мужчиной и женщиной также замечается коренная разница. Мужчина всегда носит кошелек при себе в кармане, и когда должен достать из него деньги, то производит эту операцию совершенно просто и легко, без всяких осложнений. У женщины же это дело требует много времени и ловкости.
В самом деле, посмотрите, сколько мучений бедной женщине с ее кошельком. Вот, например, дама желает купить букет фиалок у цветочницы на улице. В одной руке у нее два свертка, в другой зонтик. Двумя пальцами правой руки, в которой находятся пакеты, она берет букет. Но вот возникает мудреный вопрос: как заплатить за цветы?
Минут пять дама мысленно решает этот вопрос. Она чувствует, что должна заплатить, и хочет это сделать, но долго не может выяснить себе, в чем, собственно, затруднение. Наконец она догадывается, что затруднение заключается в том, что у нее заняты обе руки, а лишней руки, назначенной специально для доставания денег из кармана, нет. Она оглядывается, нет ли поблизости стола или скамьи, куда бы она могла положить имеющиеся у нее в руках предметы, но на всей улице ничего подобного нет. Делать нечего: приходится бросить пакеты и букет прямо на тротуар. Цветочница ловко подхватывает их и держит. Это дает даме возможность отыскивать карман правой рукой, между тем как левой она размахивает над своей головой открытым зонтиком. Но так как открытый зонтик при данных условиях мешает ей, она пытается его закрыть; это удается ей только после того, как она сшибла им с головы проходящего джентльмена шляпу прямо в канавку и попутно чуть было не выколола глаза цветочнице. Закрыв наконец зонтик, дама прислоняет его к цветочной корзине, и теперь уж серьезно приступает к главному делу обеими освобожденными руками. Крепко схватив себя левой рукой за заднюю часть туловища, она повертывает голову так, чтобы затылок ее пришелся вперед, а глаза — назад. Продолжая крепко придерживать левой рукой за зад — без чего непременно должна бы потерять равновесие и, пожалуй, также угодить в канаву вслед за джентльменской шляпой, — она правой судорожно шарит в складках платья. Хотя она и ощущает под этой рукой кошелек, но не знает, как извлечь его. Самое удобное было бы расстегнуть юбку и повернуть ее задом наперед, потом опустить руку в карман и достать кошелек. Но эта простая идея не приходит даме в голову (да если бы и пришла, то оказалась бы не совсем удобной на улице). Задняя сторона юбки собрана в три десятка складок, между двумя из которых находится «секретная» пройма с карманом.
Наконец после огромных усилий кошелек все-таки извлекается на свет божий. Но этим дело еще не кончено: необходимо открыть кошелек. Дама знает, что он открывается нажимом на какую-то пружину, но где и как нужно нажать, она в эту минуту никак не может припомнить. И вот она начинает со всех сторон трясти и мять кошелек. На это еще уходит добрых пять минут, Вдруг кошелек открывается случайно, а быть может, просто потому, что ему надоело быть истязуемым дамскими ручками.
А так как владелица кошелька совсем не ожидала такого коварства с его стороны и держала кошелек головой вниз, то все его содержимое, разумеется, высыпается на тротуар под ноги прохожих, а иногда катится и прямо на мостовую под ноги лошадей, под колеса экипажей, велосипедов и других современных приспособлений для езды. Раздаются охи, ахи, крики, словом, начинается чуть не уличный скандал.
Известно, что женщина всегда держит в первом отделении своего кошелька вперемешку и золото и серебро, а в его «тайных» отделениях прячет почтовые марки, счета и пр. Иначе она не может, потому что она — именно женщина, а не мужчина.
Помню негодование одного старого трамвайного кондуктора. В вагоне помещалось девять дам и двое мужчин. Я сидел у самой двери, где стоял кондуктор, поэтому он и обращался со своими замечаниями прямо ко мне.
— Вот, полюбуйтесь, сэр, сколько ей возни, пока она достанет деньги, — кивнул он мне на одну толстую женщину в противоположному углу, достававшую свой кошелек вышеописанным образом. — Они все сидят на своих деньгах, словно надеются высидеть из них новые! — с иронией говорил он.
Женщина долго кряхтела и пыхтела, ворочалась и дергалась, пока не вытащила буквально из-под себя большой, засаленный и туго набитый кошелек в виде табачного кисета.
— Извольте-ка сидеть на такой штуке целую дорогу! — ворчал кондуктор. — Удивляюсь, как они еще выносят? Я бы не мог… Да то ли еще бывает, — разошелся он, видя, что я его слушаю. — Поверите ли, сэр, я недавно видел, как такая же вот лепеха достала из-под себя дверной ключ, жестянку с конфетами, коробку с сардинками, несколько пачек шпилек, складной нож и огромнейший, битком набитый кошелек. Не понимаю, как устроены эти женщины! Совсем по-другому, чем мы. И наказание же с ними! Хоть ангела могут довести до бешенства… Что бы ей заранее приготовить свои два пенса за проезд? Ведь она знает, что ей придется платить, и могла бы вовремя вынуть из кошелька деньги и держать их в руке. Нет, дождется, когда к ней подойдешь с требованием! И начинается удовольствие. Сперва шарит у себя по правому боку, потом по левому. Затем встает, отряхивается, как собака, толкает соседей, заезжает им локтями то в лицо, то по шляпе… Надо будет предложить управлению, чтобы назначили сюда сборщицами денег за проезд женщин же: те, по крайней мере, знают, куда и как надо лезть к пассажиркам в карманы, чтобы без дальних рассуждений и проволочек достать у них кошелек…
Оговорюсь. Все это я пишу вовсе не с целью высмеивать женщин. Избави бог! У меня совсем другая цель. Я убежден, а может быть, и ошибаюсь, но сама жизнь привела меня к этому убежденно, что мы, мужчины, грешим излишней осторожностью и серьезностью. Слишком медленно и тяжеловесно проходим мы свой жизненный путь, постоянно заглядывая себе под ноги. Этим мы, пожалуй, избегаем опасности споткнуться о камень и упасть, зато и лишаемся возможности любоваться синевою неба, сиянием солнца, зеленью деревьев, полетом птиц. Те книги, которые твердят нам, что мы должны тратить свои лучшие годы на погоню исключительно за успехом, то есть за положением и деньгами, чтобы в восемьдесят лет, превратившись уже в развалину, мы могли пользоваться плодами своих трудов, такие книги, говорю я, наводят на меня тоску и грусть. Целые дни мы надрываемся, бьемся, терзаемся, чтобы набрать побольше денег и всунуть их в какой-нибудь мыльный пузырь в виде акций или облигаций. Хотелось бы взглянуть на пышно распустившуюся розу, но некогда, и мы откладываем это до завтра. Завтра же окажется, что роза уже завяла. Ну не беда: ведь роза — не капуста, можно прожить и без нее.
Жизнь — это нечто такое, что должно переживать, а не расточать, с чем должно считаться. Жизнь не подчиняется сухим формулам. Это не шахматная игра, в которой победа достается наиболее сообразительному; ее скорее можно уподобить карточной игре. И действительно, в жизни преуспевает зачастую не тот, кто умен и учен, а просто тот, у которого имеется определенное чутье. Я знал одного очень быстро разбогатевшего подрядчика, который не мог грамотно подписать своего имени и в течение тридцати лет ни одного дня не был трезвым. Следовательно, то, что принято называть успехом, не зависит даже от нравственных качеств. Человек, который столько времени ежедневно допивался к ночи до чертиков, никак не может, по обычной оценке, считаться нравственным, а между тем его «безнравственность» ничуть не мешала ему богатеть и подниматься в гору, как не препятствовала этому и его безграмотность.
Жизнь, в сущности, игра простая, но мы, игроки, имеем о ней неверное понятие. Мы все хотим подвести ее течение под известные правила, как делают те самонадеянные люди, которые садятся за рулетку в Монте-Карло с различными «безошибочными» вычислениями в руках, в полной уверенности, что, следуя этим вычислениям, они непременно сорвут банк. Разумеется, всех их постигает горькое разочарование: не они срывают банк, а зачастую
Гораздо умнее, когда, пускаясь в азартную игру, мы берем пример с тех спокойных опытных игроков, которые с одинаковым равнодушием встречают удачу и неудачу, со спокойной улыбкой кладут в карман выигрыш и с таким же спокойствием оставляют на столе проигрыш.
Быть может, мы для того и привлечены к игорному столу, чтобы научиться добрым качествам дельных игроков: самообладанию, стойкости в неудачах, скромности при успехах, рассудительности, быстроте действий и равнодушию к переменам судьбы. Если мы усвоим себе хотя частичку этих качеств, то время нашего пребывания на земле не будет потерянным. Если же мы, вставая из-за игорного стола жизни,
